История другого лета - Андрей Асковд

– Чё-то я бдительность совсем потеряла с расстройства. Пошли за мной, – скомандовала она.

Я сначала не понял зачем, но бабка пояснила, что если нас оставить тут одних, то слишком велико искушение для нас. К её возвращению придётся не лоб у коровы трогать, а на ноги её поднимать сначала. С нас же станется. К гадалке не ходи, что мы лечением займёмся.

– Заодно и вас покажу, – добавила она. – Проглистогонить, может, получится.

Мы снова ничего не поняли, но бабка пояснила. Оказывается, из-за того, что мы тащим в рот всякую немытую гадость, по её мнению, у нас в животе живут червяки и съедают всю еду, которую она готовит для нас. Поэтому мы такие тощие. А ей жалко переводить продукты. Не нанималась она ещё и глистов московских кормить.

Честно говоря, перспектива похода к ветеринару мне не понравилась. Более того, мне не понравилась сама новость о каких-то там червях. Я предложил оставить московских глистов московским врачам. У нас всё же и медицина получше в городе. А пока мы с Вовкой готовы есть по ночам, пока эти червяки спят. Чтобы им не доставалось.

Бабка, кажется, поняла, что она снова перестаралась, и, пока мы не сбежали, сказала, что она пошутила. Просто одних нас наедине с коровой оставлять опаснее, чем с червями в животе. Глисты наши, а корова, как-никак, её с дедом.

– А что с ними делать теперь? – Вовка с опаской рассматривал свой живот.

– Смириться, – ответила бабка.

В общем, именно это мы и сделали. Успокоившись, мы пошли с бабкой на ферму к ветеринару.

Ферма была недалеко. Я там как-то с Борькой гулял, когда мы спасали его. Не более чем через полчаса мы были на месте. Зайдя на ферму, мы прошли в комнату ветеринара.

За столом сидел дедок в очках и в синем халате. Он что-то записывал в большую тетрадь, иногда слюнявя языком карандаш. Заметив нас, он оживился.

– Валентина! Твои, что ли? – встал он поприветствовать нас.

– Хотелось бы сказать, что прибились по дороге, – ответила бабка ветеринару. – Если на ферме что произойдёт по их вине, то на этом и буду стоять.

Бабка начала рассказывать ветеринару про свою корову, а я изучал содержимое кабинета. Мой взгляд с любопытством остановился на большом стеклянном шкафу, где лежали коробки и стояли пузырьки с жидкостями. Вовка всё это время наблюдал за ветеринаром, который слушал бабку, держа карандаш во рту.

– Викторыч, – продолжала бабка, – ты зайди посмотри. Не нравится она мне.

– Лоб холодный, – между делом вставил я. – Надо горло посмотреть.

– Ого! – оживился Викторыч. – Да мы никак коллеги! Разбираетесь в медицине? – поинтересовался он у меня.

– Да какой там коллега, – махнула рукой бабка. – Разве что калека. Разбирается в том, как жизнь испортить бабке с дедом. С медициной у него тоже дружественные отношения, только она его не любит. В его случае «Не навреди» звучит как «Помолясь, а там как Бог выведет».

– А вы карандаш мыли? – вставил своё Вовка.

– Что? – ветеринар растерялся и посмотрел на свой карандаш. – Нет. Зачем?

– Значит, у вас тоже глисты, – сделал теперь Вовка своё медицинское заключение.

Ветеринар снова посмотрел на свой карандаш, пытаясь связать диагноз с ним, и отложил его на всякий случай в сторону.

– Можно горчичники поставить, – я уже вошёл в роль, услышав, что ветеринар меня приобщил к специалистам. Сам-то я в этом не сомневался.

– Викторыч. У тебя пластырь есть? – прервала мою роль бабка.

– Горчичный? – не понял немного растерянный ветеринар.

– Обычный, – пояснила бабка и посмотрела оценивающе на меня. – Широкий. Рот вот этим двоим для начала заклеить. В медицинских целях. Глупость, она тоже заразна. У нас-то с дедом иммунитет выработался, а ты, смотрю, поплыл уже.

От лишних и ненужных размышлений Викторыча спасла доярка. Она, запыхавшаяся, появилась в дверях кабинета и сказала, что срочно требуется его присутствие. Точнее, это так сначала показалось, что она его спасла. Хотя виновата больше бабка. Любопытство повело её за ветеринаром. Нам же она сказала сидеть тут. Но куда нам было девать своё любопытство? Мы остались одни в кабинете, наедине со всем, что в нём было.

Моё внимание было приковано к стеклянному шкафу. Непреодолимое желание исследовать его содержимое буквально жгло меня. И тут как раз выдался такой момент, когда никого не оказалось в комнате, кроме нас с Вовкой. Я встал и подошёл к шкафу. Оглядываясь на вход, я осторожно открыл дверцу. Перед моим взором предстало немыслимое изобилие. Особенно привлекли меня коробочки. Я знал, что в них лежат большие ампулы. Точно такие же мы находили в прошлом году на заброшенной ферме.

А ещё в школе Серёга раздобыл такую коробку и принёс её в класс. Мы после уроков разожгли костёр и бросали туда эти ампулы. Они очень красиво и громко взрывались. Серёге, правда, влетело потом за то, что он оставил свою бабушку без запаса уколов. Но тогда это было неважно для нас. Сейчас я тоже захотел стать обладателем такой коробки. Я прикинул, что тут хватит на много бабушек, и вряд ли я кого-то оставлю без запаса. В крайнем случае бабушки поделятся.

Приняв волевое решение и поборов совесть, я протянул руку к заветной коробке. В самый ответственный момент со стороны двери послышалось сопение. Я, мгновенно вспотев спиной, обернулся. Я ожидал увидеть там бабку, в лучшем случае ветеринара. То, что я увидел, позволило мне выдохнуть. В кабинет заглядывала голова быка. Не то чтобы это прям вселяло оптимизм, но, в отличие от бабки, бык не мог предположить, чем я занимаюсь. Да и протиснуться в кабинет ветеринара ему было не по габаритам.

Но Вовка ещё не знал, что это был бык. Для него они были все на одно лицо – все они были коровы. Но эта была зачем-то с кольцом в носу и явно покрупнее обычной коровы. В дополнение ко всему к кольцу была привязана верёвка. Как поводок. Только оборванная…

Когда бабка с ветеринаром вышли из кабинета, доярка объяснила причину своего волнения. Она довела их до загона на улице и указала внутрь.

– Вот, – продемонстрировала она пустой загон с выломанными жердинами.

Бык Жора сбежал. Он оторвался, проломил загон и пустился наутёк. Где он сейчас, неизвестно, так как все, кто был на ферме, услышав новость, предпочли закрыться, а не выяснять его местоположение.