Проклятие могилы викинга. Керри в дни войны. Тайна «Альтамаре» - Нина Бодэн

Мисс Эванс никак не могла решиться.

— Не знаю, что скажет брат. Может, рискнуть, а? — Она улыбнулась Кэрри. — У тебя такие красивые глаза, девочка! Как зеленые стеклышки!

Кэрри улыбнулась в ответ. Ее не часто замечали, когда рядом был Ник. У него были синие глаза, как у мамы.

— Самый красивый у нас Ник, — сказала она.

Мисс Эванс шагала быстро. Она была невысокой, чуть повыше Кэрри, но сильной, как вокзальный носильщик, потому что, когда несла их чемоданы, казалось, будто они ничего не весят. Они шли по улице, пока не остановились перед продуктовой лавкой, над которой было написано имя ее владельца: «Сэмюэл Айзик Эванс». Мисс Эванс вынула из сумки ключ и сказала:

— Обычно вы будете входить в дом через заднюю дверь, но сегодня, поскольку моего брата нет дома, мы пройдем через лавку.

В лавке было темно и приятно пахло чем-то лежалым. «Свечи, щепа для растопки и специи», — потянув носом, решила Кэрри. Дверь в глубине помещения вела в маленькую комнату с таким огромным письменным столом, что больше ничего нельзя было поставить.

— Контора моего брата, — понизив голос, объяснила мисс Эванс и поспешно провела их в узкий темный холл, куда выходило несколько дверей и откуда начиналась лестница наверх. Здесь было еще темнее, чем в лавке, и сильнее пахло воском.

Натертый линолеум сверкал, как море из стекла, а брошенные тут и там коврики напоминали острова. Нигде ни пылинки. Мисс Эванс посмотрела на их ноги.

— Перед тем как подняться в спальню, наденьте тапочки.

— У нас нет тапочек, — ответила Кэрри.

Она хотела объяснить, сказать, что в чемодане не было места для тапочек, но не успела она открыть рот, как мисс Эванс, сделавшись пунцовой, затараторила:

— Ох, извините, я и не подумала! Да это и не имеет значения, если вы будете ходить только по дорожке.

По самой середине покрытой ковром лестницы шла белая дорожка. По ней они и зашагали наверх. Оглянувшись, Кэрри увидела следы, которые оставляли резиновые подошвы их башмаков, и почувствовала себя виноватой, хотя ее вины в этом не было.

— Она считает нас бедными, — зашептал Ник, — такими бедными, что у нас даже нет тапочек. — И он хихикнул.

Вполне возможно, решила Кэрри. Ник умеет отгадывать чужие мысли. Но смешно ей не было. Кругом царила такая чистота, что ее взяло отчаяние. В этом доме, решила она, и дотронуться-то до чего-нибудь страшно — обязательно останутся следы. Дышать и то боязно: выдохнешь и чего-нибудь испачкаешь!

— Что ты сказал, милый? — спросила мисс Эванс у Ника, но, не дождавшись ответа, продолжала: — А вот ванная. — И с гордостью добавила: — У нас горячая и холодная вода и самая настоящая канализация. А ваша комната рядом.

Это было крохотное помещение с двумя узкими кроватями, разделенными ручной работы ковриком на полу.

Шкаф, плетеный садовый стул и в большой рамке на стене изречение «Око божье все видит» составляли все его убранство.

Мисс Эванс заметила, что Кэрри смотрит на изречение.

— Мой брат очень набожный человек, — объяснила она. — Поэтому по воскресным дням вы должны себя вести примерно. Никаких игр, никакого чтения. Кроме Библии, разумеется.

Дети смотрели на нее во все глаза.

— Вам, наверное, это кажется странным, но лучше сразу во всем разобраться, правда? — застенчиво улыбнулась она. — Мистер Эванс человек добрый, но он очень строг в отношении поведения, чистоты и аккуратности. Грязь и неаккуратность, говорит он, оскорбительны для господа бога. Но вы будете вести себя примерно, правда? По-моему, вы хорошие дети.

Она почти просила их быть послушными, чтобы самой не попасть в беду. Кэрри стало ее жаль и в то же время как-то совестно. Они с Ником не отличались особой аккуратностью. Дома, в их теплой квартире, где царил вечный беспорядок, никто не требовал от них аккуратности.

Милли, их прислуга, всегда подбирала за ними игрушки, стелила им постели и вешала в шкаф их вещи.

— Мы постараемся вести себя примерно, мисс Эванс, — сказала Кэрри.

— Зовите меня тетей Луизой, — предложила мисс Эванс. — Или тетей Лу, если так легче. А моего брата лучше называть «мистер Эванс». Он ведь член муниципального совета. — Она помолчала и с той же гордостью, с какой демонстрировала им ванную, добавила: — Мистер Эванс — очень важная персона. Сейчас он на заседании муниципального совета. Наверное, нам лучше поужинать до его прихода, правда?

Они сытно поужинали яйцами и молоком со свежим хлебом на кухне, которая выглядела такой же чистой, как и остальной дом, но более веселой, благодаря большой плите, раскаленной, словно горнило доменной печи. Мисс Эванс не ела вместе с ними, а стояла у стола, словно официантка в ресторане, убирая тарелки в раковину, как только они пустели, и подметая крошки с пола еще до того, как было допито молоко. Она ни разу не сказала: «Пожалуйста, побыстрее», или «Побыстрее, пожалуйста!», но в этом и не было необходимости. Губы ее шевелились, будто она произносила эти слова про себя, глаза то и дело обращались к стоявшим на полке часам, а на щеках проступили от волнения красные пятна.

И дети тоже стали нервничать. Когда она предложила им пойти спать, они с радостью покинули кухню, куда с минуты на минуту должен был прибыть важный член муниципального совета мистер Эванс. Как только они поднялись наверх, мисс Эванс следом за ними скатала белую дорожку.

— Мистеру Эвансу не нравится эта дорожка, — объяснила она, поймав взгляд Кэрри. — Я кладу ее, когда его нет дома, чтобы ковер был чистым. Это новый ковер с красивым пушистым ворсом. Мистер Эванс боится, что он быстро затопчется.

— А как же тогда подниматься наверх? — спросил Ник. — Ходить по потолку или летать, как птица?

— Разумеется, разумеется… — чуть напряженно засмеялась мисс Эванс. — Конечно, вам иногда придется ходить по нему, но, надеюсь, не слишком часто. Мистер Эванс считает, что дважды в день достаточно. Видите ли, если мы четверо поднимемся и спустимся два раза в день, утром и вечером, то это составит шестнадцать раз, а по мнению мистера Эванса, этого вполне хватит. Поэтому, если вы постараетесь утром не забывать все нужные вам в течение дня вещи…

— Но уборная-то наверху, — возмутился Ник.

— Да, милый, я помню, — виновато отозвалась она. — Видите ли, в конце двора есть еще одна уборная. Мистер Эванс, разумеется, ею не пользуется, человек в его положении не может позволить себе, чтобы люди видели, как он туда идет, да еще когда всем нашим соседям