Печенька, или История Красавицы - Жаклин Уилсон

Я свернулась на кровати калачиком, прижимая к себе Замарашку, словно огромный младенец. Из кухни пахло жареным бифштексом. Хоть я и не очень любила мясо – мне всегда жаль убитых животных, – у меня слюнки потекли.

Похоже, мне сегодня ужинать не придется. Я грустно пососала палец и стала рыскать по комнате в поисках еды. Открыла коробку со школьным завтраком. Все уже съедено – и бутерброд с яйцом, и морковные палочки, и картофельные чипсы, и батончик мюсли, и яблоко, и апельсиновый сок. Я слизнула крошки, выпила последние капли сока из пакетика и сжевала потемневший яблочный огрызок.

Еще я нашла на дне школьного рюкзака половинку мятной пастилки и вмиг слопала. Во всей комнате из съестного оставалась еще только шоколадная курочка – мне ее мама подарила на Пасху. Курочка мне ужасно нравилась, и я решила, что не буду ее есть – пусть стоит на столе просто так, для красоты.

С тех пор прошло много месяцев, и у меня ни разу даже сомнений на этот счет не возникало… до сегодняшнего дня. Я развязала желтую ленточку, вытащила коричневую курочку из целлофановой обертки и посадила на ладонь. Притворилась, что курочка испуганно кудахчет: «Куд-кудах! Куд-кудах!»

– Не бойся, курочка, я тебя не съем, – прошептала я. – Только полюбуюсь на тебя немножко. Ну, может, лизну разочек…

Я лизнула блестящую спинку. Мягкий молочный шоколад растекся по языку. Слюни сразу закапали прямо на фигурку. А зубы сами собой куснули. Я отхватила курочке голову и мгновенно проглотила.

Вид у безголовой курочки был ужасный – все пустое нутро видно. Я поскорее сжевала остаток. Скоро о шоколадной курочке напоминали только кусочек целлофана и темные пятна у меня на пальцах.

Тут я пожалела о том, что сделала. Я так жадно глотала, что даже не распробовала шоколад. Голод чуточку притупился, зато меня подташнивало.

Что, если меня вырвет? Однажды я не добежала до уборной и меня вырвало прямо на ковер. Папа так рассердился! Надо срочно отвлечься. Я вытащила учебники и быстро сделала домашку – все задачи за двадцать минут, а они были трудные. Потом стала записывать в черновике свою самую трудную задачку.

«Папа – хороший, потому что:

а) он нас любит;

б) он купил для нас прекрасный дом;

в) он много работает ради нас.

Папа – плохой, потому что:

а) он все время сердится;

б) он все время нами командует;

в) он постоянно на нас орет.

Вопрос: папа хороший или плохой?»

Ответа я не знала. Перевернув страницу, я попробовала нарисовать по памяти шоколадную курочку. Совесть мучила меня все сильнее. Я раскрасила курочку цветными карандашами – очень аккуратно, ни разу не вылезла за контуры и специально оставила на коричневом фоне белые незакрашенные участки, чтобы показать, как блестит шоколад.

Вверху страницы я написала печатными буквами: «Дорогие Сэм и Лили, это моя курочка. Только я ее не кормлю зернышками. Я сама ею покормилась!»

Немного погодя мама принесла мне поднос с едой.

– Кушать подано, сударыня! – сказала мама и сделала реверанс, как будто она горничная.

Мама весело улыбалась, хотя глаза у нее покраснели.

– Ой, мама, ты плакала?

– Все хорошо, солнышко, – быстро ответила мама. – Ты ешь, ешь!

На подносе были сэндвичи с тунцом и кукурузой, несколько ломтиков печеной картошки и салат из помидоров. Мама срезала с хлеба корочку, разложила картофельные ломтики, будто лепестки цветка, а помидоры нарезала зигзагами, чтобы было красивее. Надо бы в благодарность быстро все съесть, но меня до сих пор тошнило. Наверное, из-за шоколадной курочки.