Побег из Олекминска - Вера Александровна Морозова

вскарабкалась на вершину и тут же спустилась. И опять занялась попрошайством. Мария погрозила ей пальцем, но орех протянула. Приятно было ощущать робкие движения лапок, снимающих орех с ладони.

Доносился бой часов. Девять... Как время-то бежит!.. Туман отступал в горы, и обнажалась ступенчатая гора Колони. В богатой растительности, полыхающая оранжево-золотисто-зелеными красками угасавшей осени. Здесь виллы богачей. Это одна из самых красивых частей города. Женщина снова дошла до места, откуда была видна вилла, здесь останавливался Байрон, когда вместе с Шелли приезжал из Англии и путешествовал по Швейцарии. Буря загнала его в Шильонский замок. Шторм бушевал несколько дней, и Байрон написал свою бессмертную поэму «Шильонский узник». Она в детстве с матерью читала ее строфы:

На лоне вод стоит Шильон;

Там, в подземелье, семь колонн

Покрыты влажным мохом лет.

На них печальный брезжит свет...

Колонна каждая с кольцом;

И цепи в кольцах тех висят;

И тех цепей железо — яд;

Мне в члены вгрызлося оно;

Не будет ввек истреблено

Клеймо, надавленное им.

Вход на виллу прикрывала решетчатая калитка. Виднелись ступени, ведущие вниз, и дом, заплетенный виноградным золотым листом.

И опять ее думы вернулись в Россию.

Побег из Олекминска был необыкновенно трудным, хотя обстоятельства складывались удачно. С паспортом монашки, привезенным Кудриным, проехала всю Россию и оказалась в небольшом пограничном местечке Царства Польского. Путь ее лежал в Германию. Нужно было перейти речку — и желанная свобода! Но тут-то и поджидала ее беда. Контрабандисты держали ее, как и других, которые должны перейти границу, в домике, выходить никуда не разрешали и даже говорить приказали шепотом. Переброска через границу задерживалась. Из конспиративных соображений она приняла вид зажиточной женщины. Контрабандисты принялись вытягивать деньги, откладывая переход. Спасла себя сама, пригрозив им тюрьмой, коли ее не перебросят этой же ночью! Контрабандисты недобро усмехнулись... Ночью она бежала по скользкому бревну, переброшенному через реку, отделявшую Царство Польское от Германии. Упала и пошла вброд по ледяной воде. Сердце ликовало. Свобода... Свобода... Свобода... Добралась до Берлина, и отчаянно стали болеть суставы после ночного купания в реке! Какую боль доставлял ревматизм! Спасибо товарищам. И деньгами снабдили, и врача пригласили... И вот она в Женеве. Товарищи познакомили с Владимиром Ильичем Лениным. Он жил в Лондоне, там же выходила и газета «Искра», но бывал и в Швейцарии, выступал с рефератами по острым политическим вопросам.

Ленин был занят подготовкой Второго съезда партии. Мария сразу почувствовала в этом человеке мощный ум, огромные организаторские способности.

Вчера она слушала его выступление с рефератом о программе и тактике партии эсеров. Об этом реферате искровская группа расклеила по городу афиши. Сидя в зале «Ханверк», Мария уже через несколько минут была, как и весь зал, захвачена логикой ленинской мысли. Кто-то из товарищей потом вспоминал, что Ленин говорил совсем просто, но необыкновенно сильно, ясно и логически развивал мысль, точно вбивал гвозди быстрым и точным ударом молотка, и этому как-то очень соответствовал его характерный жест, крепко сжатый кулак, падавший сверху вниз.

И человеческое обаяние огромное. Простой. Товарищ прекрасный. Заботливый, внимательный.

Сегодня в парке ей была назначена встреча с Владимиром Ильичем.

Владимир Ильич появился неожиданно. Приветливо подал руку и с удовольствием опустился на скамью.

— Осень прекрасна в Швейцарии. Сколько ярких красок, и дни такие солнечные, что утренние туманы их не портят, — начал Ленин и тут же перешел на главное, что его занимало: — Как вчера прошел реферат?

— Да самым преотличным образом, Владимир Ильич! Была вся русская колония. Конечно, искровцев немного. Георгий Валентинович Плеханов слушал с превеликим вниманием... И очень верно вы подчеркнули трудности слияния социализма с рабочим движением.

— Трудности колоссальные, но в слиянии залог прочного и действительно революционного движения. Мы переживаем бурный момент, и нельзя думать, что за остротой борьбы можно обходить принципиальные вопросы. По своим фразам эсеры очень революционные, нападки на царизм резкие, но оценить правильно тактику царизма не могут. Готовы выкинуть за борт для облегчения своего ума и совести весь революционный опыт Европы и России. К тому же мечтают реставрировать народовольчество, повторяя его теоретические и практические ошибки... А нужно слить революционное движение с рабочим движением! Нужно. — Ленин решительно взмахнул рукой, желая подчеркнуть слова. — Как это сделать? Как? Следует опираться на теорию марксизма, на опыт международной социал-демократии... — Владимир Ильич передвинулся поближе к Марии и заговорил не без боли: — В революционном движении царит разброд, идейные шатания достигли чудовищных размеров. Из разброда ничего доброго не выйдет, и поэтому нужно сначала размежеваться, а потом объединяться.

— Однако эсеры не признают разброд... Им дико, что социал-демократы хотят навести порядок в своем стане, — сказала Мария.

— Социал-демократы бичуют разброд в своих рядах и хотят его устранить, а эсеры признаются в грехах после того, как их изобличат. По поводу одного и того же политического события издают несколько прокламаций, в которых событие истолковывается с противоположных точек зрения.

— Каких прекрасных людей погубили! Казнь Балмашова в Шлиссельбурге после убийства министра Сипягина, И первомайская демонстрация в Саратове, откуда был родом, под черными знаменами...

Мария вспомнила, как была взбудоражена, когда дошла весть о казни Балмашова, студента Киевского университета. Он был в числе 183 студентов, отданных за участие в студенческих беспорядках в солдаты.

— Нужно расчистить атмосферу в политической жизни, — продолжал Владимир Ильич. — Представьте, что мы находимся в глухом, сыром, девственном лесу. Истребление этого леса огнем может расчистить дорогу для культурного развития местности. Но поддержать огонь в затхлой обстановке очень трудно. Огонь вспыхивает и гаснет, а нужно готовить общий пожар, без которого сырой лес не перестанет быть лесом. Материал для горения невелик, но когда он загорится, то не перестанет гореть ни при каких обстоятельствах. И вот когда этот материал загорелся и придал силу другим огням, появились люди и сказали, что неверно считать единственно горючим материалом тот основной; что верхушки деревьев прикрывают сырость и мрак, а потому нужно пускать ракеты и сбивать их. — Владимир Ильич не без юмора повторил: — Нужно пускать ракеты, производящие сенсацию... Эдакие пиротехники, а не теоретики. Со спокойной душой берут в ряды партии всех и каждого, не разбираясь в его взглядах. Они проявляют сугубое легкомыслие.

Подул ветер с гор и поднял опавшие листья березы. Закрутил, подбросил и мягко уложил на дорожки, усыпанные крупным песком. И Марии стало тоскливо и