Лабооратория ужаса. Холм обреченных - Светлана Ольшевская

Мысли, мысли… Однако не мешало бы подкрепиться. Ведь, вернувшись от Стаса, я совсем забыла про ужин.

Я поднялась с дивана и медленно, думая о своей беде, побрела к прихожей. Это у нас в квартире планировка такая: между кухней и прихожей – длинный коридор, и выключатель от кухонной люстры – в прихожей. Неудобно, но мы уже наловчились. А чтобы от комнат дойти до кухни, надо миновать прихожую, затем коридор, и тогда уже вот он, заветный холодильник!

Нигде, кроме моей комнаты, в квартире свет не горел, я шла в потемках. Дойдя до прихожей, привычно щелкнула кухонным выключателем, и свет в конце тоннеля – то бишь коридора – загорелся. Через открытую кухонную дверь я видела холодильник, стол, окно и в нем девушку… Вы только не подумайте, что какая-то сумасшедшая девица решила залезть через окно к нам на третий этаж! Нет, девушка просто отражалась в стекле, а на самом деле была нарисована на большом плакате, висевшем на стене напротив окна. Красивая белокурая девушка со счастливой улыбкой, взмывающая на качелях и держащая в руках букет цветов. Мама специально повесила этот плакат так, чтобы девушка отражалась в окне и была видна из прихожей. «Я от нее оптимизма набираюсь! – говорила мама. – Приходишь вечером с работы уставшая или обед готовишь – ненавижу готовку! – но на нее глянешь, и уже легче пережить».

Мне плакат тоже нравился. Вот и теперь я, шагая по коридору, смотрела на отражение в стекле – казалось, качели по-настоящему взмывают вверх, а девушка поворачивает ко мне свою кудрявую голову.

Мама, что это! Я так и замерла, не дойдя пары шагов до кухонной двери. Белокурая девица в самом деле поворачивала ко мне лицо, пристально глядя на меня из темного окна! Да нет же, мне никак не мерещилось! Вот она повернулась ко мне всем корпусом и стала меняться в лице! Веселая улыбка сменилась злобной гримасой, голубые глаза запали, под ними возникли темные пятна, и это уже не было лицом молодой девушки, а скорее напоминало уродливую старуху с дурацкими белобрысыми кудряшками. Зловеще ухмыльнувшись, жуткое существо стало медленно двигаться влево… То есть на самом деле – вправо, прямиком к двери, возле которой я стою!

Не сдерживая крика, я помчалась обратно в прихожую. Хотела выскочить из квартиры, сбросила цепочку и отперла нижний замок, но дверь не открывалась. Ах да, я же сама заперла на ключ верхний замок, наивно надеясь, что дома буду в безопасности… А ключ лежит в моей комнате, в ящике стола. Оглянувшись на кухонную дверь, я увидела, что в окне отражается привычная девушка с плаката – молодая, красивая, улыбающаяся, застывшая неподвижно на своих взмывающих качелях. От монстра не осталось и следа, и сто человек из ста, услышав мою историю, сказали бы, что мне это померещилось.

Я вернулась в свою комнату и заперлась в ней на щеколду. Дом наш старый, щеколды на дверях сохранились еще неизвестно с каких времен. Может, и не слишком надежная, но защита. Взяв в руки тяжелую подставку для цветов, я стала у двери, поглядывая то на стеклянную ее часть, то на свое незашторенное окно. Ничего. Я долго так простояла, но в квартире ровным счетом ничего больше не происходило.

Тогда я осмотрела все углы и закоулки своей большой комнаты, после чего уселась в кресло и, не выпуская подставки из рук, просто сидела и смотрела на дверь. Так и заснула – усталость и стресс взяли свое.

Утро следующего дня началось для меня за полдень. Проспала бы и дольше, если бы не звонок мобильника. С трудом продрав глаза, я обнаружила, что лежу на неразобранной кровати – ночью все же перебралась туда, – а мобильник завывает где-то в ворохе одежды. Пока я его нашла, звонок прекратился. И кто это? Ага, Стас. Четыре пропущенных звонка. Так, и две эсэмэски, в которых он слезно умолял меня поговорить с ним о чем-то очень важном. Да пошел ты! Не буду я с тобой разговаривать, и отвечать на эсэмэски тоже не буду!

В квартире все было в порядке. Плакат с белобрысой красавицей по-прежнему висел на стене в кухне, и ничего аномального с ним не происходило. Вспомнив вчерашний вечер, я уже собралась порвать его на куски, но подумала, как огорчится мама. Да и не в плакате тут дело…

О том, что это мне показалось, уже не было и мысли. Слишком часто стало «казаться»! Наверное, надо все же бежать отсюда. Но мама… Если разобраться, мне ведь ничего плохого не делают, только пугают. То, что я чуть не попала под машину – стечение обстоятельств, могла же отскочить и в другую сторону. Но от таких «пугалок» в сумасшедший дом загреметь недолго! Этого, что ли, от меня добиваются или еще чего?