Опасное наследство - Лене Каабербол

Мы не могли проделать весь путь галопом. Порой подъемы были очень круты и высоки, а тропы изобиловали камнями, которые норовили выскользнуть из-под копыт. К тому же нам приходилось беречь лошадей. Я изо всех сил сдерживал нетерпение и твердил себе, что Предводитель лучше знает, как нам сберечь животных и сохранить свои силы.

– Иной раз нужно торопиться не спеша! Тише едешь – дальше будешь! – ответил он, когда я, не сдержавшись, спросил, почему мы не торопимся. —

Что пользы пускаться в путь, если твой конь падет на полдороге?

Ведь я прекрасно знал, что он прав, но перед глазами вставало одно и то же: пепелище на том месте, где стоял наш старый дом в Березках, убитые животные! Порушенный колодец!.. Теперь вместо старого у нас был новый дом, и не только убитые животные виделись мне там. Матушка! Мелли, Мауди! Да я беспокоился даже о Нико. Если они явятся, чтобы убить его, он лишь глянет на них и скажет: «Какое мне дело до меча!»

Назавтра мы скакали намного быстрее, ведь самые трудные подъемы остались позади. Однако же Предводитель настоял на том, чтобы мы отдыхали всю ночь. Я лежал между Диной и Пороховой Гузкой, глядя ввысь, в ночное небо, и слышал, как он болтает во сне. Но теперь ему снились не пироги с черникой.

– Гасите огонь! – внезапно вскричал он, и я понял, что его кошмар схож с моим.

– Ты спишь? – шепнула Дина.

– Нет, – ответил я.

– И я тоже, – сказала она. – Я страшно измотана, но спать не могу.

– Мы справимся и с этим, – успокаивал я ее.

– Ты ведь не знаешь, как все будет, – ответила она. – Ты просто надеешься!

– Да, – пробормотал я. – Но что вообще остается делать?

В конце концов я все же уснул, и думаю, что Дина уснула тоже. Мы жутко устали и не могли пролежать всю ночь без сна. А на рассвете мы задали корм нашим беднягам лошадям, почистили их и подготовили к еще одному дню адской скачки.

* * *

То было вскоре после полудня. Когда мы услыхали этот шум и грохот, я подумал сначала, что идет гроза. Но даже если дул сильный ветер, а тучи все тяжелели, молний было не видно. И тут я услыхал вопли. Они не были похожи на человеческие, но я все же понял, что то были голоса людей, нападавших на себе подобных.

– Скачите! – закричал я.

Раз мы были достаточно близко, чтобы услышать эти звуки, причин беречь лошадей больше не было. И мы поскакали во весь опор. До Баур-Кенси было еще полдня пути к югу, и у меня еще теплилась слабая надежда, что сражались вовсе не Скайа и Кенси. Но надежда эта немедленно угасла, когда я, пиная ногами измученную лошадь, преодолел последний склон и бросил взгляд на Скарадол.

То была широкая плоская долина, в которой обычно бродили лишь стада коров да овечьи отары. Мирная долина с веселым ручейком, с пожелтевшими зелеными травами, с островками клевера, стебли которого поднимались над вереском.

Но теперь долина была заполнена лошадьми и ратниками, над ней перекатывались шум битвы, крики, сумятица и буйство сражения, звон мечей о мечи. Я вспомнил, что некогда мне казалось, будто звук этот прекрасен. Но то было давным-давно…

Не знаю, сколько их было, сосчитать невозможно… Скажу так – их было много. И тех и других. И пора было прекратить битву. Их должен был остановить я. На земле уже лежали ратники – раненые или убитые. Скайа и Кенси сражались меж собой.

Я воткнул пятки в бока лошади. Она лениво сделала несколько неловких шагов и дозволила заставить себя перейти на рысь.

– Стоп! – закричал я из всех своих легких. – Кенси! Скайа! Стоп! Слушайте меня!

С тем же успехом я мог бы кричать буре. Они не обращали на меня внимания. Они вообще не слышали меня в шуме битвы. Они спешили убивать друг друга.

– ОСТАНОВИТЕСЬ!

То был голос Предводителя, и я никогда раньше не слышал призыва громче этого. Но даже он не мог пробиться сквозь шум. Безнадежно! Ни одному человеку не докричаться до них. Никакой обычный голос не может…

– Остановитесь!

Над долиной звучал не обычный голос.

Голос моей матери.

Ратники в долине опустили оружие.

Они опустили оружие, когда над всеми властвовало одно: убить или умереть. Казалось, будто над их головами кто-то взмахнул волшебной палочкой. Даже лошади перестали ржать, будто у них внезапно одеревенели шеи. Единственный звук, что слышался в этот миг, был свист ветра, пролетавшего над долиной и пригнувшего траву к земле.

Я хорошо знал, что моя мать однажды заставила тысячу разгоряченных людей на Арсенальном дворе в Дунарке остановиться, замолчать и прислушаться. Да и сам я минуту назад кричал сражавшимся мужам, пытаясь заставить их остановиться. У меня не было более высокого желания, нежели прекратить битву.

И все-таки нечто пугающее было в том, что это свершилось. Столь неестественно… Будто какое-то волшебство.

Я прекрасно понимал, что люди боялись моей матери.

Я прекрасно понимал, почему кое-кто называл ее ведьмой.

Но…

Меня трясло, как собаку, которую окатили водой. Если я сейчас, сию минуту, не сделаю что-то, тишине тут же настанет конец, ведь даже моя мать не может остановить сотни сражающихся более чем на миг.

– Скайа! – как можно громче воскликнул я. – Кенси! Оба ваших клана – жертвы предателей! Смотрите! У этого человека на плаще цвета Кенси-клана. Но никакой он не Кенси. Он – лже-Кенси, он из клана Морлана, и он на службе Дракана, куплен им!

Я заставил свою лошадь сделать еще несколько шагов, а рядом со мной Предводитель тянул лошадь Морлана, так что все могли видеть его. Я оглядел поле битвы, высматривая Каллана и Астора Скайа.

– Каллан! – закричал я. – Скайа! Астор Скайа! Опустите оружие и сами взгляните, правду ли я говорю.

Каллан был уже на пути ко мне, я видел, как его широкоплечая фигура раздвигает сгрудившихся бойцов. И там же, посреди вереницы черно-синих ратников, был Астор Скайа, закованный в кольчугу, отражавшую свет, как чешуя лосося, выпрыгивающего из реки.

– Мир кланам! – проревел Каллан над головами людей, что были меньше ростом, чем он сам. —

Скайа! Я хочу, чтобы кланы замирились, пока мы разбираемся во всем этом.

Астор Скайа, угрюмо кивнув, вложил меч в ножны.

– Мир кланам! – воскликнул он в ответ. – Но я предупреждаю тебя, Кенси. Если это еще один обман, через год от Кенси-клана не останется и памяти.

Казалось, мои мышцы растаяли. Я почувствовал такое облегчение, что чуть не свалился с коня.

– А где матушка? – спросил я. – Она должна помочь нам заставить их пойти на переговоры. Она это умеет!

– Твоя матушка? – удивленно спросил Предводитель. – Да ведь ее здесь нет.