Всемирный экспресс. Тайна пропавшего ученика - Анка Штурм

Девочка моргнула.

– Флинн Нахтигаль, – быстро сказала она.

– Флинна Хтигаль. – Ручка заскрипела так решительно, словно кондукторша вела ею молчаливое сражение.

– Нет, – сказала Флинн ещё быстрее, – не «Флинна», а «Флинн».

Кондукторша замерла. Её брови образовали крутую линию:

– Это имя женское или мужское?

– Вообще-то и мужское, и женское, – произнеся эти слова, Флинн почувствовала, как её обдало жаром: «Не так ответила, не так».

Кондукторша смерила её взглядом с ног до головы и обратно.

– Не важно, – сказала мадам Флорет. – Мы ведь тут свободных взглядов… Возраст?

– Тринадцать, – сказала Флинн и закусила губу, почувствовав на себе новый испытующий взгляд. Теперь мадам Флорет точно решила, что Флинн – мальчишка. Никакая девочка в этом возрасте так не выглядит. По крайней мере ни одна нормальная.

– Какие-нибудь особые дарования? – спросила мадам Флорет, перелистнув страницу.

– Э-э-э…

Какие ещё дарования?! Флинн почти не сомневалась, что обычно пассажиров в поездах о дарованиях не спрашивают.

– Возможная область деятельности?

– Э-э-э, – снова промямлила Флинн, чувствуя себя полной дурой.

Кондукторша вздохнула:

– Что-то, что даёт представление о том, почему вы станете в жизни кем-то значимым?

– Э-э-э… – Откуда ей знать, станет ли она кем-то значимым?!

– Предположительное время поездки?

Вместо очередного «э-э-э» Флинн выдавила:

– Вообще-то мне ещё нужно купить билет.

У мадам Флорет чуть папка из рук не выпала.

– У неё… нет билета?! – Она повернулась к Фёдору, который всё это время нервно теребил лямки своего комбинезона. Они непристёгнутыми болтались над широким, плотным ремнём, на котором словно трофеи были закреплены разные инструменты.

– Нет, билета у неё нет, – сказал Фёдор, стараясь не смотреть мадам Флорет в лицо. Флинн заметила, что его чёрные взлохмаченные волосы поблёскивали в неясном утреннем свете – может, от угольной пыли, висевшей повсюду в воздухе подобно зеленоватым блёсткам фей? Всему длинному вагону – и тому углу, где стояли Флинн с Фёдором и мадам Флорет, – это придавало какой-то мрачновато-мистический вид. – Я же собирался об этом сказать, – добавил Фёдор. Его лицо выглядело бледным и усталым, как и прошлой ночью. И всё же от Флинн не ускользнуло, что внешность его была по-своему яркой.

– Когда? – спросила мадам Флорет. – Когда вы собирались об этом сказать?

– Ну… когда-нибудь, – уклончиво ответил Фёдор таким же напряжённым, как и весь его серо-чёрный облик, голосом.

Казалось, мадам Флорет сейчас огреет его папкой по голове:

– Когда-нибудь, да? Ах, идите работать, Куликов! Что вы вообще тут делаете, если не можете ничего сообщить как следует!

Фёдор беспомощно пожал плечами и, открыв дверь, ведущую к железному коню, незаметно исчез в направлении паровоза. Ненадолго послышался механический рык, и Флинн осталась наедине с мадам Флорет.

– Теперь что касается вас! Дайте сюда ваш билет.

– Но… – Тётка что, её не слушала?

– Встаньте и выньте всё из карманов. Он наверняка там!

Если бы он там был, Флинн бы, наверное, об этом знала, разве нет?

Мадам Флорет нетерпеливо помахала рукой:

– Вставайте, я сказала.

Внезапно Флинн ужасно захотелось, чтобы Фёдор стукнул кондукторшу фонариком. С недобрым чувством она опустошила карманы джинсов. Там обнаружились купюра в десять евро, две канцелярские скрепки, пробка от пивной бутылки, ворсинки, крошки, открытка от Йонте и порванное на мелкие кусочки письмо для мамы («Ваша дочь не работает на уроках. Вы уверены, что ей стоит учиться именно в гимназии?»).

Кондукторша окинула всё беглым взглядом. Повинуясь какому-то неясному чувству, открытку Йонте Флинн убрала назад до того, как мадам Флорет могла бы рассмотреть её более внимательно.

– Это не билет, – поспешно объяснила она в ответ на недоверчивый взгляд мадам Флорет и сунула ей под нос десять евро. – Но этим я хотела бы за него заплатить, – прибавила она.

Глаза мадам Флорет расширились, словно Флинн её оскорбила.

– Вы хотите меня подкупить?! – пронзительно выкрикнула она. – Можно подумать, я целый день ношусь с билетами под мышкой! Может, я похожа на миространника?!

Флинн зажмурилась. Что бы это значило?

– Непостижимо! – пробормотала кондукторша. – Просто непостижимо. Без билета. Как вы себе это представляли? Сюда – безбилетной! – Чем чаще она это повторяла, тем сильнее казалось, что совершено какое-то самое тяжкое преступление. – Мне что, не хватает проблем с этим ужасным мальчишкой Йоунсом и всего остального?! – Топнув ногой в туфле на каблуке-гвоздике, она оглянулась в поисках поддержки. – Я за это ответственность на себя не возьму.

– А вы и не должны, – поторопилась сказать Флинн. Ей это было только на руку. – Я прекрасно могу сама о себе позаботиться.

«Я всего лишь хочу найти Йонте», – мысленно прибавила она.

– Да ну? – среагировала мадам Флорет. – То есть вы так считаете, да?

– Да, – энергично подтвердила Флинн. – Дома я с половиной хозяйственных дел одна управляюсь.

– Правда? – Кондукторша подняла бровь. – Почему же не со всеми?

– Потому. А что? – Флинн смотрела на неё во все глаза. «Гордиться, – решила она, – однозначно гордиться».

Мадам Флорет торжествующе задрала подбородок:

– Так я и думала: взять на себя только половину хозяйственных забот – да ещё и хвастаться этим. Дурные, дурные замашки.

– Нет! – громко сказала Флинн. – Нет у меня никаких замашек. Я не… – Но всё было бесполезно. Слова опять исчезли, не успела она их найти.

Кондукторша побарабанила ногтями по своей папке, словно хотела сыграть на ней какую-то мелодию:

– А теперь вы ещё и дар речи потратили, да?

– Утратили, – машинально поправила Флинн.

Мадам Флорет задохнулась от возмущения:

– Не смейте постоянно меня поправлять! – Похоже, ей хотелось поскорее покончить со всем этим. – Так, ладно, – вытянув шею, сказала она. – На себя я это взваливать не стану. Нет-нет, определенно не стану. У меня есть другие заботы. – Она широким шагом направилась к выходу из вагона, велев выйти и Флинн. – Сюда! Отправляйтесь на кухню и по крайней мере принесите пользу, пока я не переговорю с Даниэлем.

Флинн, не отрываясь, смотрела на мадам Флорет и в тоске задавалась вопросом, всех ли пассажиров здесь так встречают. Йонте никогда бы не допустил такого обращения с собой. Он бы скорее спрыгнул с поезда на ходу. Но сама она на это не решалась.