Принесите мне голову. Айви Покет - Калеб Крисп

Потом она высунулась из окна и сказала, обращаясь ко мне:

– Надеюсь, судьба отблагодарит тебя за всё, юная леди!

– Какое совпадение, – отозвалась я. – Я тоже надеюсь на это.

Я уже хотела пойти поискать убежище, чтобы спокойно посидеть и подумать, но тут услышала нечто странное. Кто-то плакал. Рыдания доносились из дома Снэгсби. Я заглянула внутрь и увидела миссис Диккенс: стоя на четвереньках, она тёрла щёткой пол в холле.

– Миссис Диккенс! Что у вас за горе? – окликнула её я.

Экономка подняла голову, и я увидела, что по её пухлым щекам текут слёзы, да и из красного носа тоже течёт. Она вскочила на ноги и бросилась ко мне как к старому другу.

– Ох, деточка, как же я рада тебя видеть! – всхлипнула миссис Диккенс. – Что за денёк у меня выдался!

Оглядев тёмный холл, я увидела, что он пуст. Исчезли ковры, кресло у лестницы и портреты Гретель, нарисованные мамашей Снэгсби.

– Снэгсби что, пустили своё имущество с молотка?

Миссис Диккенс разрыдалась в три ручья, будто старая дева на свадьбе младшей сестры.

– Уехали навсегда, – проговорила она сквозь слёзы. – Они закрыли похоронное бюро после… после неприятного случая с мистером Гримвигом. Дом купили какие-то сомнительные шотландцы. – Миссис Диккенс трубно высморкалась. – У них есть собственная экономка, так что мне велено в три дня покинуть дом и выметаться на улицу!

– Вы не нашли новую работу?

– Пока нет, деточка. – Она промокнула глаза. – Никто не хочет нанимать старуху вроде меня, потрёпанную жизнью и тяжёлую на подъём.

– Их можно понять, – ласково сказала я. – И что вы собираетесь делать?

Она покачала головой:

– Сама не знаю. У меня за душой ни гроша. – Тут миссис Диккенс присмотрелась ко мне и ахнула: – Ты ужасно выглядишь, деточка! Неужто заболела?

– Ещё как, – отвечала я. – Того и гляди помру, надо думать. И вдобавок я тоже осталась без крыши над головой.

Миссис Диккенс внимательно оглядела меня и кивнула:

– Тогда лучше зайди-ка в дом.

Мы сидели в кухне на оставшихся стульях. Миссис Диккенс налила мне огромную миску бульона, и я заставила себя съесть всё.

– Куда они уехали? – спросила я за обедом. – Я имею в виду Снэгсби.

– В Арундел, – ответила миссис Диккенс, встав, чтобы подбросить дров.

Мне сразу всё стало ясно. Как-то раз я проследила за Снэгсби, когда они отправились в Арундел. Я думала, у них там какие-то тайные делишки, но оказалось, что на кладбище у местной церкви похоронена их любимая дочь Гретель. Они навещали её могилу каждую неделю. Неудивительно, что Снэгсби отправились доживать остаток своих дней в Арундел, поближе к дочери.

Пока за окнами сгущалась ночная тьма, мы с миссис Диккенс успели о многом поговорить. Я рассказала ей о моих приключениях. О мисс Фрост. Об Анастасии. Услышанное потрясло добрую женщину до глубины души, но она ни на минуту не усомнилась, что вся моя невероятная история – чистая правда. Ну разве она не чудо!

Когда мой рассказ подошёл к концу, миссис Диккенс встала из-за стола и объявила:

– Ты будешь жить здесь со мной.

Мне было приятно услышать это, но я понимала, что радоваться рано:

– А разве вас не выставят отсюда на улицу через три дня?

Миссис Диккенс печально кивнула:

– Да. Но давай оставим эти тревоги на потом. Кроме того, девочке твоих лет нечего делать ночью на улицах.

После ужина мы направились в спальню миссис Диккенс – единственную, где осталась хоть какая-то мебель. Меня снова бросило в жар, и добросердечная экономка уложила меня в свою постель и принесла холодный компресс. Потом зажгла свечу, выдвинула ящик комода и достала оттуда часы:

– Я сберегла их для тебя.

Часы были серебряные. Помятые и поцарапанные. Они принадлежали Ребекке – я взяла их на память из её комнаты в Баттерфилд-парке. Я до сих пор помнила эту комнату в мельчайших подробностях – наполненную часами всех форм и размеров. Я прикоснулась к холодному металлу часов и почувствовала, как мне отчаянно недостаёт моей подруги.

– Спасибо, миссис Диккенс, – прошептала я.

Старушка устроилась в потертом кресле у окна, закутав ноги пледом. Она отхлебнула из чашки чая, сдобренного капелькой или десятью виски, и вздохнула.

– Спи сладко, деточка, – сказала она. – Хоть я и представления не имею, что мы будем делать завтра.

– Зато я имею, – ответила я. – Мы отправимся в сумасшедший дом.

– Что?!

– Пейте свой виски, дорогая. Поговорим об этом завтра.

И я задула свечу.

4

– Нет, я не могу!

– Ещё как можете, белогорячечная вы клуша!

Миссис Диккенс с ужасом уставилась на мрачное здание и вытерла свой грушевидный нос:

– Но что я им скажу?

Наутро мы отправились в Айлингтон пешком и добрались только к полудню. После того, как я хорошенько выспалась, мне самую чуточку полегчало (вот только тот домик с соломенной крышей в запущенном саду мне, к моему разочарованию, на этот раз не приснился). И вот теперь мы с миссис Диккенс стояли напротив ворот Лэшвуда, и экономка вдруг упёрлась.

– Скажите, что пришли навестить Анастасию Рэдклиф, – спокойно ответила я. – Мол, вы её дальняя родственница и только что вернулись из Америки.

– А если они мне не поверят? – чуть не плача, сказала она.

– Ну с чего бы им вам не верить? На вид вы совершенно порядочная и честная женщина. А что у вас слабость к крепкой выпивке, игре на скачках и кровавым детективным романам, так этого со стороны не скажешь. – Я ласково подтолкнула её к воротам. – Ступайте же, дорогая.

Тревогу миссис Диккенс можно было понять, поскольку Лэшвуд слыл самым жутким дурдомом во всём Лондоне. Я бы не стала беспокоить домработницу и пошла сама, но поскольку я совсем недавно сбежала из этой жуткой лечебницы (благодаря мастерству и находчивости Яго), мне показалось, что будет не слишком разумно показываться там так скоро.