Учебник вымогателя, или Искусство владения навахой, ножом и цыганскими ножницами - Денис Леонидович Черевичник

гражданское и крестьянское оружие, сыграла немаловажную роль на Пиренеях во время наполеоновских войн46. В некоторых заявлениях военного правительства Испании, опубликованных в 1810–1811 годах, навахи даже особо рекомендовались в качестве оружия для уничтожения французов наряду с другими видами холодного оружия, такими как шпаги или штыки. Нередко успех испанцев во время восстания жителей Мадрида против французских войск в 1808 году ставится в заслугу именно их умению ловко обращаться с навахой47.

Рис. 24. Ф. Гойя. Испанская старуха бросается с ножом на французского солдата, 1810–1814 гг.

В 1808 году в Валенсии каноник мадридской церкви Святого Исидора Бальтасар Кальво не только призывал с амвона вырезать французов, но и благословлял ножи своей паствы, предназначенные для этой богоугодной миссии. На литографии известного французского иллюстратора XIX века Дени Огюста Мари Раффе мы видим коленопреклонённых испанских герильясов, протягивающих падре Кальво для благословения свои навахи48.

Рис. 25. Испанцы с навахами вырезают артиллеристов противника, 1881 г.

Рис. 26. Д. О. Мари Раффе. Каноник Бальтасар Кальво благославит навахи испанских повстанцев в 1808 г.

Как правило, жуткие истории о смертоносных навахах, пересказываемые друг другу французскими солдатами в палатках, на марше и у костров, не были лишь обычными страшилками — эти испанские ножи полностью оправдывали свою мрачную репутацию. Вот что об этом писал Николай Неведомский: «Испанцы почитали нож почти таким же необходимым в сражениях, как пику или ружьё с примкнутым штыком. В двух испанских ротах только у пяти-шести человек были ножи, принесённые ими из Испании, длинные, острые как бритвы; прочие довольствовались ножами, по большей части отнятыми или украденными у немецких кухарок; многие имели по два: один за пазухой, другой в сапоге.

Рис. 27. Герой войны с Наполеоном — Франсиско Санчес Фернандес, по прозвищу дядя Камуньяс.

Рис. 28. Зловещий силуэт испанца с навахой, 1885 г.

Почти на каждом ночлеге можно было видеть нескольких испанцев, до крупного пота оттачивающих свои ножи; не доставший поварского не жалел ни рук, ни времени, ухитряясь с помощью оселка сделать из столового ножа что-то похожее на кинжал. Испанцы в сражении редко просили пощады и никогда её не давали. После сражения прикалывали раненых, чаще прирезывали ножами, крича при каждом ударе: «Muerto gavacho! Muerto perros! («Смерть французам! Смерть псам!»).

Испанскому «muerto» наши солдаты дали русское окончание и говорили: «Мусьи шпанцы муэртуют». Редко удавалось отогнать испанцев от раненого, отнять у них пленного — штыком, ножом готовы были защищать свою добычу, обречённую ими смерти. Часто случалось, что казак, гусар переставал обирать пленного, когда прибегали испанцы со своим вечным «muerto». Совершив убийство, оставляли деньги и вещи убитого тому, кому они принадлежали по правам войны».

Вот как описывал бой с участием испанцев один из офицеров, очевидец этих событий: «В деревне раздавались ружейные выстрелы и крики сражающихся и вдруг сменились радостными восклицаниями испанцев, воплями о пощаде и криками зарезанных; это, по выражению наших рядовых, муэртовали мусьи Шпаны». Сослуживцы, зная суровый нрав испанцев и умение владеть ножом, старались с ними не связываться. Как писал Неведомский: «В частых ссорах за съестные припасы, за дрова, за кошельки французов казак, гусар тотчас уступал испанцу, опускавшему руку за пазуху или за сапог»49.

Рис. 29. Испанцы с навахами на привале, 1856 г.

На переднем плане картины баскского художника XIX века Эдуардо Самакоис и Сабала «Испания 1812. Французская оккупация» двое испанских повстанцев-герильеро сбрасывают тело зарезанного французского солдата в колодец. При этом один из них в зубах держит окровавленную наваху, которой, очевидно, недавно воспользовался. Их третий товарищ стоит на страже с навахой в руке. За всем происходящим безучастно наблюдает пожилая испанка — судя по количеству французского оружия и шлемов в её руках, в колодце уже покоится как минимум ещё одна жертва партизан. Расцветка мундира, а также узнаваемые образцы оружия и шлемы подсказывают зрителю, что в руки партизан попали кавалеристы из Первого драгунского полка.

Французские солдаты, возвращавшиеся домой с полей сражении, пересказывали все эти истории домочадцам и односельчанам, дополняя их красочными вымыслами, благодаря чему в народной мифологии наваха из простого ножа постепенно превращалось в некоторое сакрализованное орудие смерти, подобно волнистому «пламенеющему» мечу архангела Михаила. Разумеется и тут не обошлось без англичан, который также внесли свой посильный вклад в формирование инферального образа навахи, чему способствовали их заявления, что «война ножей», объявленная испанцами, из того же разряда, что тамагавки и ножи для скальпирования у дикарей50.

Рис. 30. Ф. Гойя. «По причине или без», 1810 г. Испанцы с ножами и пиками бросаются на ружья французских солдат.

Однако с завершением герильи и освобождением Пиренейского полуострова от французских захватчиков история популяризации навахи и превращения её в один из национальных символов Испании не заканчивается. Немалую долю ответственности за создание и тиражирование хрестоматийного фольклорного образа испанца в вышитом андалусском камзоле и с неразлучной навахой за поясом несут и костумбристы.

Направление, известное как костумбризм, возникло в литературе и искусстве Испании в первой четверти XIX века на волне романтизма и подъёма национального самосознания, сопровождавшегося повышенным интересом к народной культуре, обычаям, традициям и даже моде. Костумбристы занимались живописанием народного быта, зачастую приукрашивая и идеализируя действительность. В 1843 году группа писателей-костумбристов опубликовала книгу «Los espanoies: Pintados рог si mismos» («Испанцы, изобразившие сами себя»), которая стала своеобразной квинтэссенцией и декларацией костумбризма и вызвала целый шквал подобных изданий51.

Рис. 31. Дуэль Хосе и Эскамильо в постановке «Кармен», 1913 г.

Рис. 32. Оперный певец Энрико Карузо в «Кармен», 1914–1915 гг.

Картины, романы, пьесы и музыкальные произведения в жанре костумбризма формировали в сознании европейского обывателя открыточный образ Испании как вечный праздник, с гитарами, кастаньетами и танцами. И, разумеется, в центре этой картины мира располагались махо и маноло с неразлучными навахами за поясом.

Свою роль в этом сыграли не только испанские, но и иностранные авторы, такие, например, как Проспер Мериме, а затем и Бизе, которые внесли свою лепту в создание медиального симбиоза испанца и навахи. Некоторые испанские деятели культуры — в том числе композитор Хулиан Батиста — именно на Мериме возлагают львиную долю ответственности за эти метаморфозы