Учебник вымогателя, или Искусство владения навахой, ножом и цыганскими ножницами - Денис Леонидович Черевичник

Печально прославленные цыганские кварталы Триана и Макарена в Севилье, Сакромонте в Гранаде или Перчел в Малаге исправно поставляли Испании тореро, контрабандистов и бойцов на ножах. Известный писатель и журналист Василий Немирович-Данченко, путешествовавший по Южной Испании в последней четверти XIX столетия, привёл в своих воспоминаниях пару занимательных историй, связанных с этими легендарными кварталами.

Одна из них повествует о популярном севильском кафе «Сильверио», принадлежавшем известному в 1880-х певцу Сильверио Франконетти[67]. В этом модном заведении, располагавшемся на улице Росарио, каждый вечер выступали исполнители фламенко, и поэтому постоянно толклись матадоры и прочая пёстрая публика. Как-то раз одна из танцовщиц, цыганка по имени Тринидад, прямо в кафе зарезала изменившего ей любовника. Дирекция вызвала полицию, но арестовать девушку не удалось — завсегдатаи кафе вооружились ножами и стульями и отбили её. Полиция отступила и вызвала карабинеров. Но к тому моменту слухи об этом происшествии донеслись до Макарены, и вскоре к кафе подтянулись тамошние поножовщики. Уже собирались вызывать солдат, когда из Трианы на подмогу соседям явилась толпа закутанных в плащи мрачных типов с навахами. Мадридские власти, наученные горьким опытом, решили не накалять страсти и спустили всё на тормозах.

Рис. 29. Певец фламенко и владелец популярного севильского кафе Сильверио Франконетти.

Рис. 30. Э. Бэучи. Севильское кафе-кантанте, где обычно выступали певцы и танцоры фламенко, 1888 г.

Дело в том, что незадолго до этого события точно такой же инцидент произошёл в Триане: цыганка зарезала любовника-тореро. И там сначала подругу у полиции отбили сигареры — работницы табачной фабрики, а затем к ним на помощь прибыли их любовники и «новио» (женихи) с навахами в руках. Представителям власти быстро растолковали, что, по здешним понятиям о справедливости и чести, девушка совершенно права и всё сделала правильно и что нечего лезть в чужой монастырь со своим уставом. Доводы были просты: «Она должна была сделать это. Он обманул ее. Она не девка, чтобы простить»[68]. К сожалению, мне не удалось найти упоминания об этой романтической истории в других источниках. Но в те годы в Севилье действительно выступали сразу две прославленные танцовщицы фламенко по имени Тринидад — Тринидад Уэртас по прозвищу ла Куэнка и Тринидад Карильо, известная как ла Трини. А так как далеко не все подобные многочисленные инциденты попадали в газеты и учитывая нравы, царившие в Триане, эта кровавая эпическая драма, которая как раз была в духе традиций этого квартала, вполне могла иметь место.

Рис. 31. Маха с ножом в руке склонилась над изменником с соперницей, 1890-е гг.

Так, например, в 1839 году жители Трианы ударно отметили очередной, только что изданный запрет на ношение навах. Во второй половине декабря этого года в Триане на Длинной улице состоялся поединок на навахах, видимо, приуроченный к новому указу. В поединке «до последней крови» сошлись Мигель Мартин, за два дня до этого освободившийся из тюрьмы, и Мануэль Фуэнтес. Они обменялись парой яростных ударов, и Мартин был убит. А 22 декабря, буквально через пару дней после этой смерти, там же, по соседству, в Триане, состоялся ещё один поединок. На этот раз обошлось без убитых, но одному из дуэлянтов противник жестоко располосовал навахой лицо[69].

Рис. 32. А. Эсплухас. Танцовщица фламенко Тринидад Уэртас (ла Куэнка) в костюме тореадора, 1880–1890 гг.

Рис. 33. Махо из Трианы, 1856 г.

Рис. 34. Суровые жители севильского квартала Триана, 1838 г.

в XX столетии консервативные жители квартала не собирались менять свои привычки. Так, в конце ноября 1918 года трое цыган, вышедшие из таверны в Триане, повздорили и схватились за навахи. Благодаря присутствию патруля Гражданской гвардии никто не был убит, но все трое дуэлянтов получили ранения и были арестованы[70]. Злейшим и непримиримым врагом хитанос была «guardia civil» — испанская жандармерия, или Гражданская гвардия. Жандармы отлавливали и сажали цыганских контрабандистов, конокрадов и баратеро, а благодарные цыгане платили им той же монетой, вырезая гвардейцев без всякой жалости при каждом удобном случае. Одно из самых громких и резонансных убийств жандармов цыганами произошло 26 октября 1919 года. В тот день двое солдат Гражданской гвардии сопровождали группу арестованных хитанос из банды Тартахас, промышлявших кражами лошадей, из тюрьмы Алькифе в местечко Ухихар, неподалёку от Гранады. Среди членов банды были Франсиско Гомес, Маркос Кортес по кличке Эль Греньикас и Хуан Кортес по кличке Тартаха. В пути конвоиры Кристобаль Ортега и Эухенио Гусман решили сделать остановку у фонтана.

Рис. 35. Задержание членов банды «Тартахас», 1919 г.

Рис. 36. Члены банды «Тартахас» в окружении жандармов, 1919 г.

Рис. 37. Эдуардо Эредиа, тяжело раненный в стычке между цыганскими кланами, 1927 г.

Рис. 38. Сцена драки цыган на ножах из кинофильма «Табор уходит в небо». Режиссёр Э. Дотяну, 1976 г. Ножи на фото держатся испанским хватом.

Бандиты дождались подходящего момента, набросились на гвардейцев, оглушили камнями, разоружили и зарезали обоих их же собственными штыками к винтовкам Маузера. На ноги была поднята вся национальная гвардия Андалусии, для которой поимка головорезов стала делом чести. Вскоре убийцы были задержаны, а трое из них приговорены к смертной казни и гарротированы[71]. Не исключено, что именно эта драматическая история, всколыхнувшая всю Испанию, послужила инспирацией для Федерико Гарсиа Лорки и вдохновила его на создание некоторых работ из цикла «Цыганское романсеро»[72]. Так, отголоски этой трагедии слышатся в поэмах «Романс о испанской жандармерии»[73] и «Как схватили Антоньито Эль Камборьо на Севильской дороге» — истории о том, как пятеро жандармов скрутили цыгана Антонио Торреса Эредиа, который отправился смотреть бой быков. Автор повествования презрительно упрекает Антонио в трусости и нерешительности:

«Антоньо! И это ты?

Да будь ты цыган на деле,

здесь пять бы ручьев багряных,

стекая с ножа, запели!»[74]

И далее он сетует на изменившиеся нравы ножевых бойцов:

«Один на один со смертью,

бывало,