Учебник вымогателя, или Искусство владения навахой, ножом и цыганскими ножницами - Денис Леонидович Черевичник

даже утверждали, что именно рудимент римских колизеев — тавромахия породила культуру ножа, а также сформировала менталитет испанцев и такие типичные черты испанского характера, как жестокость, воинственность и высокомерие[55].

Отдельно следует сказать об испанском отношении к смерти. Испанцы, как и все воинские этносы, выраставшие «под ружьём», убивали и умирали с поразительной лёгкостью. Российские офицеры, воевавшие плечом к плечу с испанцами против Наполеона, отмечали, что в бою они никогда не просили пощады и сами не брали пленных — противник вырезался без всякой жалости[56].

В связи с этим можно вспомнить такой печально прославленный испанский обычай, как дегола, или дегуэйо — перерезание глотки. Ещё во времена Реконкисты боевой клич «Дегуэйо!» обозначал, что пленных не берут и все враги будут преданы мечу[57]. В начале испано-американской войны 1898 года многие американские военные были абсолютно уверены, что испанцы окажутся лёгким противником. Однако, как показали последующие события, они просчитались: испанцы стояли насмерть или, как это тогда называли, «to the knife». Когда заканчивались боеприпасы, они дрались ножами, а попав в плен к американцам, сразу начинали готовиться к встрече с Создателем, так как были совершенно уверены, что их не оставят в живых, ведь сами испанцы, верные принципу дегуэйо, пленных не брали[58].

Рис. 23. Дегола — традиционная казнь перерезанием горла. 1893 г.

Рис. 24. Специальный нож для дегола, 1845 г.

Однако следует заметить, что именно эта постоянная готовность к смерти, присущая испанской культуре, спасла множество жизней в дуэлях на ножах. Так, например, в поединке, проходившем в 1915 году, один из дуэлянтов, к общему удивлению, убил своего значительно более опытного и искусного противника. Через много лет после этого события на вопрос, как ему это удалось сделать, он ответил, что исключительно благодаря отсутствию страха смерти[59].

Возможно, испанская традиция дегуэйо является ещё одним отголоском древнего обычая римских арен — перерезать горло раненым гладиаторам. Что в ту эпоху считалось почётной и благородной смертью, которой удостаивались только самые храбрые и достойные бойцы. Впрочем, и в XIX веке к дегуэйо в испанской культуре относились не менее доброжелательно и с пиететом.

Но не одни лишь потомки кровожадных кельто-иберов, лузитанцев и кантабров были ответственны за формирование зловещей репутации навахи. Не менее важную роль в появлении и распространении в Испании ножевой культуры сыграл другой древний этнос — хитанос, они же зингари, или кало. Испанские цыгане. Начиная с раннего Нового времени, кало усердно пополняли ряды как уличной, так и организованной преступности Испании, и большая часть «ла херманиа» — воровского жаргона испанского преступного мира состоит из слов и выражений, заимствованных именно из чипи кали — местного диалекта цыганского языка[60].

Рис. 25. Андалусский цыган с навахой. Испанская карикатура, 1870 г.

Многие авторы отмечали, что испанские цыгане значительно отличались от своих собратьев из других стран. Английский ботаник Джульетта де Байракли Леви, кочевавшая с кало в 1960-х, писала: «Я считаю, что испанские хитанос более дикие и горячие, чем остальные цыгане. У них другой язык, лишь с небольшим количеством похожих слов, и они свирепы, как их мулы и ослы. Люди нецыганского происхождения часто говорят, что с испанскими хитанос невозможно общаться из-за их поединков на ножах. И в самом деле, в испанских газетах каждую неделю появляются заметки о подобных схватках и о длительных тюремных сроках для их участников»[61].

Рис. 26. Цыганская дуэль. Испанская карикатура, 1892 г.

Профессор Вальтер Отто Вайраух, исследовавший цыганскую культуру, упоминал, что испанские цыгане часто решали дела чести семьи в ритуальных поединках на ножах и обычно первого пореза, нанесённого противнику, было достаточно, чтобы считать дело улаженным[62].

Однако я склонен считать, что это очень спорный тезис и идеализированный взгляд на вещи. Как раз «дела семьи» решались у кало с помощью вендетты и обычно имели самые фатальные последствия. Разделы криминальной хроники испанских газет и уголовные дела XIX — первой половины XX века полны описаний жестоких разборок между цыганскими семьями и кланами, в которых звенели навахи, гремели выстрелы, ручьями текла кровь, и на земле бездыханными оставались лежать цыгане и солдаты Гражданской гвардии. Практически каждая ярмарка или цыганская свадьба заканчивались кровавой бойней с драками на навахах, ножах, ножницах и тростях-вара.

В качестве иллюстрации можно привести один из подобных инцидентов, произошедший 5 мая 1927 года на Пасео-де-ла-Чопера в Мадриде, когда старая вражда столкнула два цыганских клана — Лопесов и Кагасерросов. В ход пошли ножи, навахи и трости. В результате этой резни были убиты двое цыган — Эдуардо Гарсиа и Рамон Фернандес. Многие участники драки получили колотые и резаные ранения различной тяжести[63].

Рис. 27. Газетная статья о резне между цыганскими кланами с фотографиями убитых, 1927 г.

Противоречат выводам Вайрауха и исследования испанских учёных, и свидетельства очевидцев. Известный испанский историк Хуан Хосе Иглесиас Родригес, изучая уголовные преступления, совершённые в одном из андалусских муниципалитетов в период с 1766 по 1801 год — в золотую эру навахи, обнаружил, что большая часть убийств с применением ножей была совершена выходцами из цыганской общины[64].

Александр Даллас, служивший в Испании под командованием герцога Веллингтона во время наполеоновских войн, писал об испанских цыганах, что все они как один, включая женщин, вооружены ножами. И далее он продолжает: «Их природная натура приводит к частому и ничем не спровоцированному применению ножа. В любой серьёзной ссоре, когда прибегают к последнему доводу, они используют его с большой сноровкой.

Рис. 28. Л. Аленса и Ньето. Поединок цыган, 1825 г.

И стычка, которая приводит к Подобному шагу, как правило, заканчивается фатальным исходом»[65]. Как свидетельствует мрачная статистика, частые среди цыган поединки из ревности оставляли не меньше трупов, чем дуэли баратеро. И там, и там действовал один и тот же принцип: в живых должен остаться только один.

В начале августа 1897 года двое цыган, влюблённых в одну и туже девушку, решили покончить с разногласиями в поединке на ножах. Дуэль проходила на глазах у их возлюбленной, которой предстояло выбрать наиболее достойного. Уже через пару мгновений после начала поединка один из соперников был убит на месте точным ударом ножа. Однако девушке всё равно не пришлось бы