Российский колокол №3-4 2019 - Альманах Российский колокол

А безупречный Алкид поднял его на хребет.

Нимфы толкуют легко, камни тугие в раздумьях

Морщат гранитные лбы. Повести дуба крепки.

У искривлённых олив много в рассказах извилин.

Мак колыбельную песнь, тополь балладу поёт.

А водопады шумят! А журавли затянули,

Ивика вспомнив, свою песню щемящую. Лань

В роще мелькает густой, коршун круги нарезает,

Водятся рысь и медведь, с лапой тяжелою лев.

Есть кого соколу бить, чем поживиться кунице,

Рыб, черепах и лягух вовсе без счёта. Шатром

Гибкие лозы сплелись возле пещерного входа:

«Кто там? Ау?» И «Ау» Эхо прелестная шлёт.

Звонко звучат голоса рек, а не любо – не слушай;

Словно болотный пенёк, мхом зарастай до бровей.

Сцена первая

Поляна в лесу. На ней – трое. Один – загорелый, с виду бродяга или пастух, но из-под волос выступают небольшие рожки. Другой – красавчик с женственным лицом и фигурой гимнаста. Иссиня-чёрные кудри ниспадают по плечам. Третья – рысь. Они отдыхают в тени деревьев. Послеполуденный час. На горизонте обрисовываются вершины Тайгета.

Пан (оглушительно, на всю округу). Чиха!

Рысь просыпается.

Пан. Чиха!

Вакх просыпается.

Пан. Чиха! Вакх. Ну сколько можно! Пан (раздраженно). Откуда я знаю? Боги меня покарали насморком! Вакх (Рыси). Он всю дичь распугает. Пан (с сожалением). Если б только дичь… Тут не дичь… Ч-чиха!..

Вакх и Рысь утираются.

Пан (беззаботно). А что я могу сделать? Даже на флейте играть не хочется, а она-то ведь всегда меня утешала. Ну всё насмарку!

Вакх щёлкает пальцем.

Пан. Ух ты! Прошло… За одно мгновенье! Как ты это сделал?

Вакх. Я щёлкнул пальцами – вот так.

Пан. Вот так? (Щёлкает пальцами, но ничего не происходит.) Всегда ты темнишь! А разве от друзей могут быть секреты?

Рысь (сощурив глаза). Обязательно!

Пан. Кошатина, цыц.

Рысь (протестует). Я не кошка. У меня кисточки!

Пан. И линька от триппера!

Готовы сцепиться.

Вакх. Стойте. (Обращается к Пану.) Никакого секрета. Представь, что ты дом. Я просто выгнал насморк из дома, и теперь он ищет себе другое пристанище.

Пан. В смысле – другой нос? Это ненаучно.

Дерево. Чиха!

Рысь. Слыхал?

Пан (изумлённо). Он вселился в дерево? (Чешет между рожками и заглядывает в дупло чихнувшему дереву.) Ничего себе! (Обращается к Вакху.) Спасибо за услугу! А то я уже порядком натерпелся из-за этого насморка. Зверь, который заседал у меня в носу, расшугал всю, как ты правильно тут выразился, «дичь».

Рысь. А дичь-то – двуногая…

Пан. Молчи.

Рысь. Случайно не Сиринга её звали? Не Питис?

Пан. У, проклятая! Выдеру я тебя однажды за кисточки! Когда-нибудь ты дождёшься!

Питис!..

(Смотрит на Вакх (потешаясь). Сиринга!..

Пана.) Губа не дура.

Пан (обозлённо). Они сами за мной бегают!

Вакх. Послушай, приятель, ты хороший музыкант, и рожа у тебя смешная, но по части Амура – увы и ах. К тому же девчонкам нравятся гитаристы, а ты со своей деревенской свистулькой (указывает на свирель) немного устарел. У тебя даже профиля нет в «Инстаграмм».

Пан (вызывающе). И что? Если мне кто приглянется, я возьму любую. Рысь. Га.

Вакх. Так уж и любую?

Пан. Абсолютно.

Вакх. И Аталанту?

Пан (растерявшись). Как Аталанту?

Вакх. А что она – не женщина? Ты сказал «любую».

Рысь (почёсываясь). Говорил-говорил.

Пан. В мешок тебя – и в воду!

Вакх. Так что с Аталантой?

Пан. Дай мне три дня – и она втюрится в меня как кошка.

Рысь. Много ты понимаешь!

Вакх (с деловым азартом). Готов биться об заклад?

Пан. На что?

Вакх. На звание главного лесного дурака! Проигравшего прокатят по пелопонесской ярмарке в смоле и перьях под музыку и танцы!

Пан. Согласен.

Вакх. По рукам?

Пан. По рукам. Кошатина – свидетель. А кто разобьёт?

Вакх цокает языком, и сосновая шишка падает с ветки, разбивая рукопожатие.

Пан (присвистывает). Как ты это делаешь?

Из песен леса

Лес я, и мне наплевать, что обо мне ни решишь ты:

Прочно стою на ногах, корнями в землю уйдя,

Где-то морену обняв, где-то, рекой рассечённый,

Отмель с песчаной косой выстелив берега вдоль.

Старых коряг и болот, мхов разноцветных и ягод

Я обладатель; зверья, птиц разнокликих и змей

Я властелин, и ответ мой соразмерный услышишь,

Если разуешь глаза или же слух напряжёшь,

Вспомнив, как жил в старину ты, городскими стенами

Не ограждён, не укрыт, – был благодарнее ты.

Всё ж и теперь воевать нам бы с тобой не пристало —

Родичи дальние мы, наша природа одна.

Хватит сидеть взаперти, лучше б пошёл-погулял ты

Славной опушкой лесной, я бы тебе показал

Мощь вековую дубрав, зелень олив серебристых —

В дуплах их можно найти непредсказуемый клад:

Прячутся там от лучей солнечных сплюшки и сони,

Чёрные крысы живут или крапивник сидит.

Целый тебе зоопарк, и ни билета, ни платы:

Можно детей приводить и безвозмездно глазеть.

Сколько всего под листвой и в камышах притаилось!

В чаще гуляет олень, на повороте речном

Бобр-однолеток себе хату-времянку построил,

В мокром песке, как ножом, взрезаны цапель следы.

Дёрн кабанами подрыт. Шёл как-то путник из Лерны

По незнакомым местам – вздумал над ним подшутить

Я, и лишь озера он глади достиг, как услышал

Хрюканье из тростников – думает: вепря семья

Дикого тут залегла, дети визжат и играют,

Старый же хряк невдали точит убийственный клык!

То-то же парень струхнул, но отступать устыдился.

Сразу за храбрость его зрелищем я наградил

Редкостным – ведь не свиней, а черноклювых фламинго,

Розовых, как тамариск, слышал он голос – такой,

Будто и впрямь пороси за камышами возились;

Целую стаю застал путник на озере том!

Шеи изысканных птиц то изгибалися кверху,

То добирались до дна их роговые носы

В поисках мелких существ, в пищу им данных; крикливо

Семьи фламинго брели по мелководью. Из них

Что покрупнее – вожак. Ногу одну поджимая,

В ил рыжеватый другой он упирался стопой.

Путник, гляди не зевай, фотографируй глазами

Леса счастливый пейзаж, быстротекущего дар

Лета…

Сцена вторая

Артемида и