Западный флигель, где Цуй Ин-ин ожидала луну - Ван Ши-фу

места побед, восхитительные уголки, красивые строения?

Слуга (говорит). Здесь у нас есть монастырь Пуцзюсы, где молилась государыня Цзэ-тянь. Это необычная постройка. Крыша храма из цветной черепицы возносится к синему небу, а пагода с мощами Будды вторгается в Млечный Путь. Кто бы ни проходил с юга или с севера, какого бы из трех учений и девяти направлений он ни придерживался, он не может не поднять на нее глаз. Только там и следует бродить такому человеку, как вы.

Чжан (говорит). Цинь-тун, готовь обед, а я схожу туда и скоро вернусь.

Цинь-тун (говорит). Я приготовлю обед, позабочусь о лошади и подожду, когда вернется хозяин.

Уходят.

Фа-цун (входит, говорит). Я – монах Фа-цун, ученик настоятеля монастыря Пуцзюсы Фа-бэня. Сегодня учитель ушел собирать милостыню, а мне велел остаться в монастыре. Если кто-нибудь будет разыскивать настоятеля, я запишу и доложу учителю. Я вижу, там, под главными воротами, кто-то идет.

Чжан (входит, говорит). Вот я и дошел!

Чжан и Фа-цун видят друг друга.

Фа-цун (говорит). Откуда прибыл уважаемый гость?

Чжан (говорит). Услыхав о вашей обители, я приехал из Сило, чтобы поклониться изображениям Будды и засвидетельствовать почтение вашему наставнику. Осмелюсь спросить, дома ли настоятель?

Фа-цун (говорит). Учителя в монастыре сейчас нет, а я – всего лишь его ученик, скромный монах Фа-цун. Прошу вас, сударь, пройти в комнату для гостей, отведать чаю.

Чжан (говорит). Если настоятеля нет, чая не нужно. Я буду рад, если хэшан возьмет на себя труд показать мне монастырь.

Фа-цун (говорит). Я беру ключи, отпираю зал Будды, звонницу, двор пагоды, храм архатов, монастырскую кухню. Пока вы осматриваете все это, может быть, и учитель вернется.

Чжан (говорит). Какие прекрасные строения! (Поет.)

На мотив «Барабан в деревенском ямыне».

   Прежде на залу со статуей Будды

       я обращаю свой взор.

   Дальше по этим ступеням схожу я

       вниз, на монашеский двор.

   Кухню на западе вижу,

   В северной части молельня,

   Звонница высится над головой.

   Кельи монахов пройдя,

   Пагоду я огибаю,

   По галерее иду круговой.

   Мною архат ни один не пропущен,

   Всем бодхисатвам молюсь на коленях,

       всем поклоняюсь святым.

Ин-ин (входит вместе с Хун-нян; в руках у нее цветок; говорит). Хун-нян, пойдем поиграем в зале Будды.

Чжан (увидел их, поет).

   Раз приходящая в пять поколений

   Дева с прекрасным лицом

       вдруг появилась пред взором моим.

На мотив «В годы Юань-хэ».

   Не часто приходится

       встретить подобное чудо,

   Как эта невиданной прелести дева,

       которую вижу отсюда.

   В глазах помутилось, не чувствую тела,

       во рту застревают слова,

   Душа отлетела и где-то

       парит от меня вдалеке.

   Опущенных плеч ароматом она

       навеки пленяет меня,

   Лишь раз улыбнувшись,

       подкинув цветок на руке.

На мотив «Красавица на коне».

   В чертоги бессмертных попал я,

       на небо ушедших от зла?

   О, мог ли я знать, что в обители этой

       увижу бессмертную фею?

   Совсем как у феи серьезно лицо,

       и так же она весела,

   И так же в прическе ее

       изумруд зеленеет.

На мотив «Лучше, чем тыква-горлянка».

  Брови, достойные царских дворцов,

      сходны с луной молодой.

  К самым вискам

      тянутся брови дугой.

Ин-ин (говорит). Ты видишь, Хун-нян?

  Тихие-тихие кельи кругом,

      здесь не бывает никто.

  Эти ступени, покрытые мхом,

      от лепестков покраснели.

Чжан (говорит). Я умру! (Поет.)

  Первой не смеет ни слова сказать, —

      так боязлива, скромна.

  Губы раскрылись, как алые вишни,

  Зубы белеют, как тонкая яшма.

  Раньше, чем вымолвит слово,

      думает долго она.

На тот же мотив.

  Кажется мне, будто в чаще цветов

      иволга песню поет.

  Только шагнет —

      сердце сожмется мое.

  Мягко сгибается, словно танцуя,

      стан ее тонкий, красивый,

  Девичий стан и упругий, и стройный,

  Стан удивительно гибкий и нежный,

  Словно под ветром

      вечером ветви у ивы.

Хун-нян (говорит). Там кто-то есть, пойдем домой, сестрица.

Ин-ин, оглядываясь на Чжана, уходит.

Чжан (говорит). Хэшан! Откуда здесь появилась Гуаньинь?

Фа-цун (говорит). Не говори чепухи. Это дочь первого министра Цуя, наместника в Хэчжуне.

Чжан (говорит). И в мире может быть девушка такой небесной, неповторимой красоты? Одним этим маленьким ножкам нет цены, не говоря уж об остальном.

Фа-цун (говорит). Она там, так далеко, а ты здесь. На ней длинная юбка – как же ты узнал, что ее ноги малы?

Чжан (говорит). Иди, иди сюда, Фа-цун! Ты спрашиваешь, как я узнал? Смотри! (Поет.)

На мотив «Цветы во внутреннем дворике».

     Не будь такой мягкой дорожка,

         где эти опали цветы,

     То даже таких неглубоких

         следов не увидел бы ты.

     И если бы не были чувства видны

         в глазах ее, в самых углах,

     Тогда бы следы

         про ее рассказали мечты.

     Я вижу, как тихо

     Идет эта девушка

         к двери, покрытой резьбою.

     И шаг ее каждый

         ее удаляет от нас,

     Но вот обернулась —

         я вижу лицо молодое.

     Я, юноша Чжан,

         с ее чарами сладить не смог.

     Вернулася фея

         в свой чистый небесный приют.

     Я вижу, кружится над ивами

         в воздухе пух, как дымок,

  Одно только слышу я —

      птицы повсюду поют.

На мотив «Листья ивы».

  За нею ворота закрылись —

      я видел, как в дворике груша цветет.

  Стена побеленная, вверх поднимаясь,

      ушла в синеву, в небосвод.

  На небо ропщу я: по воле его

      лишился приятного дня.

  Я думал развлечься чуть-чуть,

  Но в плен забрала ты меня.

О девушка! Зачем ты меня заставляешь

  Терзаться под гнетом

      сомнений, наполнивших грудь?

Фа-цун (говорит). Чего ты мечешься, ведь дочь хэчжунского наместника уже далеко.

Чжан (поет).

На мотив «Вьющаяся травка».

  Все глуше подвески из яшмы звенят,

  Один остается духов аромат.

  Под ветром восточным на тополе гибком

      тончайшие нити висят.

  Летит паутина на персика цвет,

      его лепестки зацепила.

  Лицо ее – нежный фужуна цветок —

      за жемчугом полога скрылось.

  По-твоему, это – покойного ныне

      вельможи хэчжунского дочь,

  По-моему – с южных морей Гуаньинь,

      где в водах луна отразилась.

(Говорит.)

   Уже десять лет не хотелось ему

       увидеть лицо государя,

   С тех пор как поверил любимой своей,

       постигшей ошибки людей.

Я тоже не поеду в столицу держать экзамены! (Смотрит на Фа-цуна, говорит.) Осмелюсь побеспокоить хэшана просьбой сообщить настоятелю, что, если он согласится сдать мне хотя бы полкельи, чтобы я с утра до вечера мог изучать классические книги и историю, для меня это было бы лучше, чем суета постоялого