Летят журавли - Виктор Сергеевич Розов

Алексей. Я и забыл.

Катя (с грустью). Уже забыл?

Алексей. Ну… будто бы забыл.

Катя. Мне не нравится в Москве… У нас лучше, верно?

Алексей. Еще бы!

Катя. Скорее бы эти пять лет пролетели!

Петр Иванович (входя, Андрею). Мать сказала, чтобы ты взял валенки и термос.

Андрей. Отпустила!.. Зачем валенки, я в них и не ходил.

Алексей. Обязательно бери, там понадобятся.

Петр Иванович. И ватное одеяло велела взять.

Андрей. Это атласное, зеленое? Ни за что!

Алексей. Возьми, раз мать велела.

Андрей. Она еще перину предложит.

Алексей. И перину возьмешь. Ты не огорчай ее – бери. У нас там чулан есть, – в случае чего, свалим.

Андрей. А! (Отцу.) Ладно, беру. Папа, ты уговори ее не ходить на вокзал; сидите дома. Ребята проводят.

Петр Иванович. Я и не собирался. (Уходит.)

Алексей. Жаль тебе, если мать на вокзал поедет…

Андрей. А у меня-то сердце, думаешь, каменное, что ли? Хватит и всего этого… (Оглядел вещи.) Ну, кажется, все.

Афанасий (передавая Алексею записку). Отдай отцу и скажи, что в общем все благополучно… и пускай свою трубку поменьше сосет… без меня там, поди, совсем продымился… Э, куплю ему на вокзале на последние «Золотого руна», пускай дымит!..

Входят Аркадий и Маша.

Аркадий (Андрею). Очередная выходка?

Андрей (резко). Не выходка!

Аркадий. О матери бы подумал!

Андрей. Думаю, думаю! А о себе я думать не должен, что ли?

Маша. Андрюша, ты его не слушай. Когда из твоих рук выйдет какая-нибудь вещица, самая простая… Впрочем, скоро все-все сам поймешь…

Входят Анастасия Ефремовна и Петр Иванович; они несут большой чемодан и тюк.

Анастасия Ефремовна (Андрею). Мы с отцом решили отпустить тебя. Я сейчас ничего говорить не буду. Сегодня вечером сяду писать тебе письмо… (Заплакала, но поборола слезы.) Возьми вот это…

Андрей. Мама, зачем…

Алексей. Андрей!

Андрей (матери).…Зачем ты сама тащила, я бы принес. Спасибо.

Анастасия Ефремовна. Алеша, я прошу тебя, присматривай за ним, Оле я тоже напишу…

Алексей. Не беспокойтесь, тетя Настя.

Афанасий. Не опоздать бы, пора…

Андрей (подходя к матери). Ну, мама, ты меня прости…

Анастасия Ефремовна. Не говори ничего. (Прижала Андрея и долго держит его голову на груди.) Мальчик мой, если заболеешь, немедленно пиши… Я приеду, сразу приеду…

Петр Иванович (прощаясь с сыном). Будь человеком. И взрослей, взрослей!.. (Целует сына.)

Анастасия Ефремовна (Алексею). Алеша, если на будущий год надумаешь приехать – будем очень рады.

Алексей. Спасибо, тетя Настя. Спасибо вам за все.

Аркадий (Андрею). Поцелуемся!..

Андрей. Ладно, без сентиментальностей!.. (Трясет брату руку.)

Маша. Час добрый!

Андрей. Комнатку вам освободили – простор!

Маша. Мы к нам переезжаем.

Андрей (Аркадию). Эх ты! Пожалел бы мать! (Всем.) Пошли. (Оглядел комнату, подошел к стенке, снял маленькую картинку, сунул в карман.) Там повешу. Пошли!

Андрей, Алексей, Афанасий, Катя и Галя уходят.

Анастасия Ефремовна (после долгого молчания, Аркадию). А ты когда переезжаешь?

Аркадий. Мама, мы бы хотели остаться здесь, если ты не возражаешь.

Анастасия Ефремовна. Почему я должна обязательно возражать?

Маша. И вы не беспокойтесь за Андрюшу, ему надо было поехать, надо.

Анастасия Ефремовна (оглядывая комнату). Что-нибудь забыли… Ну конечно! Телеграмму надо дать Оле, чтобы встретила. Аркадий, сходи на почту… Хотя нет, я сама, сама!.. (Хочет идти.)

Маша. Вы не спешите, мама; телеграмму можно дать и завтра, они суток шесть в дороге будут.

Анастасия Ефремовна. Шесть суток!.. В дороге…

Маша. Это же очень интересно для него. Мимо проносятся леса, селения, поля, города, реки… везде люди, разные, интересные…

Петр Иванович. Когда я мальчишкой убежал с геологической партией, дома тоже, наверно, переполох был… Ничего!.. Пусть поищет!..

Занавес

1953

В поисках радости

Комедия в двух действиях

Действующие лица

Клавдия Васильевна Савина, 48 лет.

Федор, 28 лет.

Татьяна, 19 лет ее дети.

Коля, 18 лет.

Олег, 15 лет.

Леночка – жена Федора, 27 лет.

Иван Никитич Лапшин, 46 лет.

Геннадий – его сын, 19 лет.

Таисия Николаевна, 43 лет.

Марина – ее дочь, 18 лет.

Леонид Павлович, 32 лет.

Василий Ипполитович (дядя Вася) – сосед Савиных.

Фира Канторович и Вера Третьякова – ученицы 8-го класса.

Действие первое

Комната в московской квартире, в старом доме, где-то в отдаленном от центра переулке. Справа – дверь, ведущая в прихожую. Слева – дверь в комнату, в которой живут Федор и его жена Лена. В середине, ближе к левому углу, дверь, которая редко бывает закрыта. Там виден небольшой коридор, заставленный домашним скарбом.

В этом коридоре две двери по левой стороне: одна – в комнату матери и Татьяны (та, что ближе) и вторая – в кухню, и еще дверь – прямо, она ведет во двор (черный ход). Когда эта дверь открывается, видна часть двора с только начинающими зеленеть деревьями, яркой травой, надворными постройками.

В квартире голландское отопление. Правее от центральной двери – два окна. Слева, почти у авансцены, стоит ширма, за которой, видимо, кто-то спит, так как на ширме висят брюки, рубашка и носки с резинками. Посреди комнаты – небольшой круглый стол и старые сборные стулья. Комнате придают странный вид какие-то громоздкие предметы, укрытые материей, газетами, всевозможным тряпьем. Сейчас они имеют фантастический вид, так как в комнате темно и только сквозь плотные шторы, вернее, через щели бьет яркий утренний свет. За ширмой горит свет – маленькая электрическая лампочка. Но вот она погасла.

Тихо открывается входная дверь. Стараясь не шуметь, входит Коля. Он подходит к буфету, достает ломоть хлеба, ест жадно, с аппетитом, – видно, проголодался сильно. Подходит к ширме, отодвигает две ее створки (те, что на зрителя). За ширмой виден потрепанный диван со спинкой, на котором спит, лицом к стене, его младший брат Олег, и раскладная кровать – постель Коли. Над диваном висит портрет молодого мужчины, а под ним на гвозде – сабля. Коля сел на раскладушку, ест хлеб.

Олег (вдруг повернувшись, шипит). Ты дождешься, я маме скажу!

Коля продолжает есть.

Который час?

Коля. Пятый.

Олег. Ого! (Нырнул под одеяло.)

Коля. Стихи, что ли, писал, полоумный?

Олег (высунув голову из-под одеяла). А ты – бабник! (И скрылся.)

Коля продолжает есть, думая о своем.

(Снова высунулся из-под одеяла.) Ты знаешь, я ведь тоже люблю.

Коля. Чего, пирожки с мясом?

Олег. Я серьезно…

Коля. Ну?

Олег (говорит, как на исповеди). Я… вот этого никто не знает… ужасно влюбчивая натура. Да-да!.. И давно!.. В четвертом классе мне одна нравилась, Женька Капустина… Хотел ее имя ножом на руке вырезать, да не получилось – больно. Прошло… В шестом классе – Нинка Камаева… Я ее из жалости полюбил – забитая такая была, тихая… Потом она в комсорги пролезла, горластая стала – жуть! – разлюбил. А сейчас – двоих… Да-да! Ну вот что такое – сам не пойму. Мучаюсь ужасно!.. Верку Третьякову и Фирку Канторович… Верка – каштановая, а Фирка – черная… У нее глаза, знаешь, огромные и темно-претемно-синие… Я в Парке культуры анютины глазки такого цвета видел… Ну вот, клянусь тебе, наглядеться не могу! А у Верки – коса толстая и до подколенок, а на кончике завивается. Как она ее носить не боится?.. Еще отрежут хулиганы на улице…

Коля. Они знают?

Олег. Что?

Коля. Ну, что ты влюблен в них?

Олег. Откуда же?

Коля. Не говорил?

Олег. Что ты! Так я им и скажу!.. Мучаюсь я очень… Как это у меня получилось – сразу двоих, – не пойму! Вот ты ведь одну любишь? Одну? Да?

Коля (нехотя). Одну.

Олег. Видишь, нормально! Я вот что придумал: напишу записку.

Коля. Кому?

Олег. Одной из них.

Коля. И что напишешь?

Олег. Не скажу.

Коля.