Синяя птица и другие пьесы - Морис Метерлинк

Тильтиль. Как же злые! Ведь они неживые.

Митиль. Ты видал покойников?

Тильтиль. Да, давно-давно, когда еще был маленький.

Митиль. Какие они с виду? Расскажи.

Тильтиль. Белые-белые, спокойные, очень холодные и ни слова не говорят.

Митиль. Мы сейчас их увидим, да?

Тильтиль. Конечно. Ведь душа Света нам обещала.

Митиль. Да где же они, эти мертвецы?

Тильтиль. Тут. Под дерном. Под камнями.

Митиль. Там? Круглый год?

Тильтиль. Да.

Митиль (указывая на плиту). Это двери их домов?

Тильтиль. Да.

Митиль. А в хорошую погоду они выходят оттуда?

Тильтиль. Они могут выходить только ночью.

Митиль. Почему?

Тильтиль. Потому что они в одних рубашках.

Митиль. А когда дождь?

Тильтиль. Когда дождь, они не выходят.

Митиль. А у них хорошо, скажи?

Тильтиль. Говорят — тесно.

Митиль. А дети есть у них?

Тильтиль. Ну, конечно. Все дети, которые умирают.

Митиль. Что же они едят?

Тильтиль. Едят корни.

Митиль. Значит, мы их увидим?

Тильтиль. Конечно, увидим. Повернем алмаз — все увидим.

Митиль. Что они скажут?

Тильтиль. А что? Ничего. Ведь они не могут говорить.

Митиль. Почему они не могут говорить?

Тильтиль. Потому что им нечего сказать.

Митиль. Почему им нечего сказать?

Тильтиль. Отстань, надоела!

Молчание.

Митиль. Когда ты повернешь алмаз?

Тильтиль. При тебе же душа Света велела дождаться полночи, чтобы их меньше тревожить.

Митиль. Почему в полночь их тревожишь меньше?

Тильтиль. Потому что в полночь они все равно выходят дышать воздухом.

Митиль. Теперь нет еще полночи?

Тильтиль. Циферблат церковных часов видишь?

Митиль. Да, даже маленькую стрелку.

Тильтиль. Так вот сейчас и пробьет полночь. Слышишь? Как раз.

Слышны двенадцать ударов полночи.

Митиль. Я хочу уйти.

Тильтиль. Поздно. Я сейчас поверну алмаз.

Митиль. Нет, нет, подожди! Я хочу уйти. Боюсь, братик! Страшно боюсь!

Тильтиль. Чего бояться-то?

Митиль. Я не хочу видеть покойников, не хочу.

Тильтиль. Ладно, ты их и не увидишь. Закрой глаза.

Митиль (хватает Тильтиля за платье). Тильтиль… Я не могу… Не могу… Они выйдут из земли.

Тильтиль. Не дрожи ты так. Они выйдут только на минутку.

Митиль. Да ты сам дрожишь. Они будут ужасные!

Тильтиль. Пора. Время проходит.

Тильтиль поворачивает алмаз. Страшная минута безмолвия и неподвижности. Затем кресты начинают медленно пошатываться, насыпи рассыпаются и плиты поднимаются.

Митиль (прижимаясь к Тильтилю). Выходят! Вышли!

Из раскрытых могил постепенно подымаются целым каскадом цветы, сперва чуть видные, неясные, как пар, потом ярко-белые, девственные, все более и более пышные, все более высокие, великолепные, наполняя с непобедимой силой все окружающее пространство, превращая кладбище в какой-то сказочный сад, над которым зажигаются первые лучи утренней зари. Роса сверкает, цветы распустились, ветер шелестит в листве, пчелы жужжат, птицы просыпаются и заливают воздух первым опьянением своих гимнов солнцу и жизни. Изумленные, ослепленные, Тильтиль и Митиль, держась за руки, делают несколько шагов среди цветов, ища следов могил.

(Ищет в траве.) Где? Где же мертвые?

Тильтиль (тоже ищет). Мертвых нет.

Занавес.

Картина восьмая

Перед занавесом, на котором изображены пышные облака.

Входят: Тильтиль, Митиль, душа Света, Пес, Кошка, Хлеб, Огонь, Сахар, Вода и Молоко.

Душа Света. На этот раз, надеюсь, Синяя птица у нас в руках. Об этом следовало нам подумать во время первого нашего перехода. Но только сегодня, рано утром, когда я набралась сил в огне зари, у меня мелькнула эта мысль. Мы находимся у входа в волшебные сады, в которых живут под покровительством Судьбы все Радости, все Блаженства людей.

Тильтиль. Много их? Их можно будет забрать с собою? Маленькие они?

Душа Света. Есть маленькие, есть большие, тучные и тонкие, прекрасные и не особенно привлекательные. Но самые некрасивые были недавно изгнаны из садов и искали убежища у Несчастий. Нужно вам знать, что Несчастья живут в соседней пещере, смежной с садом Блаженств и отделенной от него одним только облаком, чем-то вроде тончайшего занавеса, который приподымается каждый миг от дуновения ветра, доносящегося с вершин Правосудия или из глубин Вечности. Теперь нам необходимо сговориться и принять некоторые меры предосторожности. Большею частью Блаженства очень добры; но все же между ними есть такие, которые опаснее и коварнее, чем величайшие Несчастья.

Хлеб. У меня идея. Если они опасны и коварны, то не лучше ли нам подождать у дверей, чтобы в нужную минуту подать помощь детям, когда они принуждены будут бежать?

Пес. Ни за что! Ни за что!.. Я хочу идти всюду, куда идут мои два маленьких божества. Пусть у дверей остается тот, кто боится. Мы не нуждаемся (глядя на Хлеб) ни в трусах, (глядя на Кошку) ни в предателях…

Огонь. Я иду с ними. Говорят, там весело. Все время пляшут.

Хлеб. А там едят?

Вода (хнычет). Я никогда не знала ни малейшего блаженства. Я хочу наконец увидеть хоть одно из них.

Душа Света. Молчите! Вашего мнения не спрашивают! Вот что я решила. Пес, Хлеб и Сахар пойдут с детьми. Не войдут ни Вода — она слишком холодна, ни Огонь — он чересчур буйный. Молоку советую ждать у дверей, слишком оно впечатлительно. Что касается Кошки, пусть поступает, как хочет.

Пес. Она трусит.

Кошка. Я пойду поздороваться мимоходом с Несчастьями. Они мои старые приятели и живут рядом с Блаженствами.

Тильтиль. А ты, душа Света, разве ты не с нами?

Душа Света. Я не могу проникнуть в таком виде к Блаженствам, большинство из них меня не выносит. Но со мной густое покрывало, которым я закрываюсь каждый раз, когда посещаю счастливых людей… (Развертывает длинное покрывало, в которое тщательно закутывается.) Не надо, чтобы малейший луч моей души пугал их, потому что есть много Блаженств, которые боязливы и несчастливы. Вот так. Теперь наименее красивые и даже самые тучные не будут иметь причин бояться.

Занавес поднимается над девятой картиной.

Картина девятая

Сады Блаженств.

По открытии занавеса видна, перед входом в сады, зала с высокими мраморными колоннами, между которыми, закрывая всю глубину сцены, развешены тяжелые пурпуровые занавеси, поддерживаемые золотыми шнурами. Архитектура напоминает самые чувственные и роскошные времена Возрождения венецианского или фламандского — Веронезе и Рубенса. Гирлянды цветов, рога изобилия, ленты, вазы, статуи, позолота — где только возможно. Посередине тяжелый, роскошный стол из яшмы и эмали, заставленный канделябрами, хрусталем, золотой и серебряной посудой, полной волшебных яств. Вокруг стола расположились самые тучные блаженства земли. Они едят,