«Любовь» и другие одноактные пьесы - Мартин Гургенович Алоян

С а в к и н. Меня волнует, Лера, что скоро у тебя может оказаться много свободных дней и вечеров.

В е н ц о в а. Обо мне не беспокойтесь. А вы даже ночами будете сидеть, чтобы успеть выполнить мои бессмысленные, бюрократические задания. Ясно? И я от своих слов не отступлюсь.

С а в к и н. Ты бросаешься в крайности.

В е н ц о в а. Жаль, что у нас когда-то отменили крепостное право!

С а в к и н (садится к столу, пишет на листке бумаги). Мое второе официальное заявление. Пройдет положенный срок — и я буду свободен как птица. А в остающееся время ты можешь запирать меня даже в подвал, тот, что пониже архива. Там холодно и страшно и бродят души погубленных изобретений.

В е н ц о в а. Замолчи. Все же ты рискуешь, Толик, со своим уходом.

С а в к и н. Лера, я не передумаю. (Выходит.)

Савкин появляется в своей комнате. Авсеньев, весь встрепанный, вскакивает, глядя на него.

Ты хороший парень, Авсюша. Дай тебе бог не испохабиться.

А в с е н ь е в (Наташе). Так я и не понял, что он от нее хотел?

В комнату Венцовой входит  О б о р и м о в.

О б о р и м о в. Ах, Валерия Михайловна, зачастили мы друг к другу… Вызывал я вас всего лишь на одну минуту, чтобы еще разочек взглянуть. Теперь решил продолжать беседу… Э-э-э… Извините, я почти не спал. С друзьями решал проблемы до самого утра.

Замершие в своей комнате Савкин, Наташа и Авсеньев наконец пришли в себя.

А в с е н ь е в. Сам товарищ Оборимов! Это предвещает нечто чрезвычайное.

Н а т а ш а. Молчи!

О б о р и м о в. Вы поэтичнейшее существо, Валерия Михайловна.

В е н ц о в а. Я обыкновенная женщина. Меня заботят самые земные дела. Вот… товарищи в моем секторе встревожены сокращением штатов.

О б о р и м о в. Я тоже вспомнил об этом и хочу вам помочь. Э-э-э…

Авсеньев прыснул.

Н а т а ш а. Тихо!

С а в к и н. Зануда.

О б о р и м о в. Мой отец возглавлял это учреждение двенадцать лет. А я — уже третий год, но впервые сегодня почувствовал гордость за свой коллектив… и его отдельных представителей…

Н а т а ш а. Место начальника уже по наследству получают?

С а в к и н. Сначала отец направил сына в институт, по своему профилю. Потом устроил на работу. Друзья стимулировали его рост по службе. Знаешь, в магазинах «Природа» продается такое зелье — стимулятор роста называется. Одна чайная ложка на литр воды — и валяй, побрызгивай… Ну а когда папаша стал болеть, тут уж сам бог велел передать отцовское дело в родственные руки. А друзья-устроители тоже в накладе не остались.

О б о р и м о в. Вы заметили, когда выходили из моего кабинета, как я смотрел вам вслед?

В е н ц о в а (изображает наивность). Не посмела заметить, Вячеслав Хрисанфович.

О б о р и м о в. Вы трогательны в своей естественности. Между нами не должно быть никакой дистанции. Понимаете?

В е н ц о в а. Дда…

О б о р и м о в. Вы это «да» произнесли со значением?

В е н ц о в а (делает вид, будто смешалась). Ах, что вы! Нет… да… Ну, не знаю, как ответить…

О б о р и м о в. Мне под тридцать… Детский возраст! (Хохочет.) А коль я в таком детском возрасте, простите мое ребячество… (Целует Венцову.) Ведь я вам симпатичен просто как мужчина?..

С а в к и н. Я врежу ему!

Н а т а ш а (удерживает его). Сиди!

Савкин вырвался, и вот он в комнате Венцовой.

В е н ц о в а (поняла по гневному выражению лица Савкина, что тот вошел неспроста). Обратите внимание… это… очень талантливый работник, Вячеслав Хрисанфович, но он вдруг подал заявление об увольнении… Мы не можем так бросаться людьми!

О б о р и м о в (набирает номер телефона). Бубенец?.. Слушайте, Бубенец… э-э-э… в порядке сокращения штатов… не трогайте сектор Венцовой… Ни одного человека! (Кладет трубку.)

С а в к и н. Как говаривали когда-то, самая тяжкая ноша — это монаршья милость.

О б о р и м о в. Чем ты недоволен?

Савкин молчит.

Иди. Я забыл, как твоя фамилия?

С а в к и н. Свойский паренек! Что ж, давай на «ты»!.. А как твоя фамилия?

О б о р и м о в. Что?! (Хохочет.) Молодец, титан! Позови-ка сюда своих коллег…

Савкин не двинулся с места. В е н ц о в а  выходит. Оборимов вдруг, в шутку, подскакивает к Савкину и наносит ему легкий удар, боксируя. Савкин удивлен, но отвечает тем же — и неожиданно посылает противника в нокдаун… Заметив входящую Венцову, Оборимов с трудом успевает принять обычный для него вид. Венцова приводит в свою комнату  А в с е н ь е в а  и  Н а т а ш у.

Хочу… э-э-э… сказать вам… Пятнадцать лет, прежде, при моем отце, а затем при мне, наша, условно говоря, контора… живет и здравствует. «Здравствует контора»… Это — ничего, а? Почему? Молодой Оборимов!.. Дал делу сильнейший допинг. «Вячеслав Хрисанфович»! Одно сочетание слов, имени и отчества… иных приводит в трепет! Э-эта бессонная ночь… Все должны держаться друг за друга… с повышенной ответственностью… (Засыпает, притулившись к плечу Венцовой.)

С а в к и н, А в с е н ь е в  и  Н а т а ш а  выходят. Теперь уже цепко обняв Венцову, похрапывает юный, но великий Оборимов. Венцова осторожно пытается высвободиться.

Н а т а ш а (заглянув в комнату Венцовой, быстро возвращается). Спит как младенец. Теперь я по утрам буду досыпать на своем слонике — и вы мне, мальчики, не указ!

С а в к и н. Сейчас я устрою ему пробуждение… (Набирает номер телефона, говорит, изменив голос.) Товарищ Венцова?

В е н ц о в а (подняв трубку, почти шепотом). Да…

С а в к и н. Валерия Михайловна, секретарь товарища Оборимова сказала мне, что он где-то в вашем секторе… Он не у вас ли, случайно?

В е н ц о в а (так же тихо). Кто это говорит?

С а в к и н. Помощник Сергея Николаевича, Вартанов.

В е н ц о в а. Здравствуйте, Арташес Васильевич…

С а в к и н. А почему вы так загадочно-тихо со мной разговариваете?

В е н ц о в а. Тихо? Голос у меня что-то сел. (Прикрыв ладонью трубку.) Вячеслав Хрисанфович! Да проснитесь же вы!.. (В трубку.) Извините, запутался провод, а я хочу передать трубку Вячеславу Хрисанфовичу… (Оборимову.) Помощник Сергея Николаевича, Вартанов!..

О б о р и м о в (испуганно протирает глаза, роняет трубку, поднимает, говорит хрипло). Арташес Вартанович?

С а в к и н. Васильевич, с вашего позволения.

О б о р и м о в. Ох! Простите, пожалуйста. Столько дел, что уже с утра…

С а в к и н. С утра, дорогой, надо опохмеляться.

О б о р и м о в. Спасибо за совет, Арташес Вартанович. Вы в хорошем настроении!

С а в к и н. Я еще в лучшем настроении, когда мне дважды не приходится напоминать, что я — Васильевич.

О б о р и м о в. Зарублю на носу!

С а в к и н. Зарубите. Соединяю вас с Сергеем Николаевичем!

О б о р и м о в. Спасибо!

С а в к и н (снова изменив голос теперь уже на старческий). Славочка? Здравствуй, крестнишек мой бриллиантовый.

О б о р и м о в. Здравствуйте, Сергей Николаевич, мой… Мой… незабвенный!

С а в к и н. Почему же я нежабвенный? Ты меня уже похоронил?

Оборимов, задыхаясь, разинул рот, округлившимися глазами смотрит на Венцову.

В е н ц о в а (громким шепотом). Бесценный, бесценный!

О б о р и м о в. Бесценный!

С а в к и н. Ладно, вот наведаюсь к Хрисанфу Пантелеевичу, твоему родному першональному пеншионеру, и при нем тебе уши надеру! Чтоб жнал, как с вышестоящими ражговаривать.

О б о р и м о в (восторженно). И надерите, и надерите!

С а в к и н. Мы тут… э-э-э… в тешном кругу подумали и нашли, что эта штукенция Копылова — все же новинка, и