На огненной черте - Константин Михайлович Симонов

и видел многое. Поверьте, за любую несправедливость рано или поздно… рано или поздно приходится рассчитываться сполна. Да. Сполна.

Ф е д о р о в с к и й. Простите, товарищ старший лейтенант, но я не верю в предсказания. Мое будущее — в моих руках.

Т и м о ф е е в. Совершенно точно изволили сказать. И чем чище руки, тем лучше будущее. И наоборот.

Пауза.

Значит, вы не будете писать рапорт?

Ф е д о р о в с к и й. Нет, не буду, товарищ старший лейтенант.

Т и м о ф е е в (долго смотрит на него, потом подходит почти вплотную). Послушайте, Федоровский, а если я вас сейчас ударю по лицу, вы мне ответите?

Ф е д о р о в с к и й (вытянулся, побледнел). Нет, не отвечу, товарищ старший лейтенант!..

Т и м о ф е е в. Донесете на меня? Мы ведь тоже одни, без свидетелей.

Ф е д о р о в с к и й. Нет, не донесу.

Т и м о ф е е в. Почему?

Ф е д о р о в с к и й. А потому что, как говорят бильярдные маркеры, «игра не равна».

Т и м о ф е е в. Да, эти правила вы хорошо усвоили. Интересно, чем вы занимались до войны?

Ф е д о р о в с к и й. Работал на разных должностях… но зарабатывал хорошо.

Т и м о ф е е в. А я был учителем и зарабатывал плохо.

Федоровский молчит.

Вы знаете, что делали когда-то военные, если их ударяли по лицу, а они не могли ответить?

Ф е д о р о в с к и й. Нет, не знаю.

Т и м о ф е е в. Стрелялись.

Ф е д о р о в с к и й. Я не застрелюсь, товарищ старший лейтенант.

Т и м о ф е е в. Вы не застрелитесь Это уж точно.

Ф е д о р о в с к и й. Нет, не застрелюсь.

Т и м о ф е е в. Да-а… большое вы дерьмо, товарищ Федоровский, а я все пытаюсь достучаться к вам в душу…

Вбегает  д е ж у р н ы й.

Д е ж у р н ы й. Товарищ старший лейтенант, здесь товарищ полковник… Сюда идут.

Т и м о ф е е в. Ясно. Идите.

Дежурный исчезает.

Быстро входит  п о л к о в н и к  Л у к ь я н о в.

Товарищ полковник…

Л у к ь я н о в. Вольно!

Ф е д о р о в с к и й. Товарищ полковник, разрешите доложить, санпропускник по вашему приказанию…

Л у к ь я н о в. Отставить. Я знаю. (Тимофееву.) Как насчет сержанта Бородина? Все выяснили?

Т и м о ф е е в (невесело усмехнулся). Больше того, товарищ полковник. О проступке сержанта как о ЧП доложено командующему, и он приказал немедленно доставить материал в прокуратуру.

Л у к ь я н о в (изумленно). Вы?! Доложили?

Тимофеев молчит, и Лукьянов поворачивается к Федоровскому.

Ф е д о р о в с к и й. О чрезвычайном происшествии доложил я.

Л у к ь я н о в (стиснув зубы). Понятно. Кто?.. Кто вам разрешил объявить ЧП?

Ф е д о р о в с к и й. Товарищ полковник, я полагал…

Л у к ь я н о в. Молчите… Да… Это моя вина. Советская комендатура здесь, сейчас… это святая святых нашей армии. Такого, как вы, тут нельзя было держать. (Строго.) Лейтенант Федоровский!..

Ф е д о р о в с к и й (вытягивается). Слушаю, товарищ полковник.

Л у к ь я н о в. Идите и немедленно сдайте все дела младшему лейтенанту Беляеву.

Ф е д о р о в с к и й. Товарищ полковник…

Л у к ь я н о в. Идите!

Ф е д о р о в с к и й. Одно слово, товарищ…

Л у к ь я н о в (гневно). Лейтенант Федоровский, слушать мою команду! Кру-гом!..

Федоровский поворачивается.

Шагом марш!

Федоровский, морщась, выходит строевым шагом. Лукьянов и Тимофеев остаются одни.

Т и м о ф е е в. Этот язык он лучше понимает.

Л у к ь я н о в (про себя). И почему командующий с ним разговаривал?

Т и м о ф е е в. Вы не знаете, что товарищ командующий иногда любит позвонить даже в роту простому дневальному и побеседовать с ним? (Улыбнувшись.) Впрочем, как и вы тоже, товарищ полковник.

Л у к ь я н о в. Хорошо. Приказ командующего есть приказ командующего. Готовьте материалы для передачи в трибунал.

Т и м о ф е е в. Товарищ полковник!

Л у к ь я н о в. Выполняйте… И не забывайте ни на секунду: самое важное сейчас, чтобы наш каждый солдат понял, что здесь, в Европе, он представляет свою великую державу и что главным оружием его теперь являются ум и сердце… Вот так — ум и сердце.

Т и м о ф е е в. Товарищ полковник, разрешите?

Л у к ь я н о в. Да.

Т и м о ф е е в. Вот эти качества ума и сердца, о которых вы так прекрасно сказали, как раз и проявил во встрече с девушкой-немкой сержант Бородин. И это главное во всем, что с ним произошло.

Л у к ь я н о в (усмехнувшись). Ну с девушками эти качества проявляются в несколько ином плане.

Т и м о ф е е в. Нет, товарищ полковник. Он вел себя с ней, как настоящий советский солдат. Она поняла и оценила это. За остальное он достаточно строго наказан. Поэтому я прошу вас отменить ваше последнее распоряжение. Оно несправедливо.

Л у к ь я н о в (вспылив). Товарищ старший лейтенант, вы понимаете, что вы говорите?

Т и м о ф е е в. Да.

Л у к ь я н о в (еле сдерживаясь). Вы считаете, что самовольная отлучка, оскорбление действием офицера, наконец, связь с немкой — все это мелочи? Сержанта Бородина я знаю не хуже вас. Сам не раз вручал ему боевые награды. А теперь он пойдет под трибунал.

Т и м о ф е е в. Солдат… Он и так по уставу перед всеми в ответе, солдат. Нам дано право его наказывать Значит, насколько же наша мера ответственности перед ним больше, чем его перед нами? Иначе на чем же будет держаться справедливость?

Л у к ь я н о в. Да. И чем выше наше звание, тем больше наша ответственность. Поэтому ради моей высокой ответственности и еще более высокой ответственности командующего перед всеми остальными нашими солдатами он будет наказан. (Уходит.)

З а т е м н е н и е.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Кабинет полковника Лукьянова. П о л к о в н и к  сидит за столом. Пишет. В открытое окно несутся звуки городской жизни — шум проходящих машин, голоса солдат, смех. Где-то играют на аккордеоне. Лукьянов подходит к окну. На площадь, видимо, выехала полковая кухня. Слышен голос повара.

П о в а р (за окном). Прошу по порядочку, граждане немцы. Орднунг. Орднунг. (Заметил Лукьянова.) Товарищ полковник, разрешите начать раздачу продовольствия гражданскому населению.

Лукьянов кивнул.

Есть!! Веселей, веселей, граждане немцы. Ребятишек, киндеров, вперед пропустите. Вот так. Порядочек.

Лукьянов закрывает окно, идет к столу. В дверь стучат.

Л у к ь я н о в. Да.

Входит  с т а р ш и н а  К у з о в к о в.

К у з о в к о в. Товарищ полковник, разрешите обратиться?

Л у к ь я н о в. Обращайтесь.

К у з о в к о в (нерешительно). Я насчет сержанта Бородина, товарищ полковник. (Замолчал.)

Л у к ь я н о в. Что же насчет сержанта Бородина?

К у з о в к о в. Было бы мне не пускать его в увольнение.

Л у к ь я н о в. Теперь об этом поздно.

К у з о в к о в (вздохнув). Разрешите начистоту, товарищ полковник.

Л у к ь я н о в. Да.

К у з о в к о в. Кого солдаты больше всех ругают? Старшину. Почему? Потому что старшина то, старшина се. Обратно же анекдоты про старшину рассказывают.

Л у к ь я н о в. Про полковников тоже рассказывают.

К у з о в к о в. Я не про то. Вы не обижайтесь, но полковник что?.. Далеко полковник. А старшина солдату первое начальство. Вот и выходит, что я больше всех в ответе за Бородина. Недоглядел. Так что он свое на губе отсидит, как положено, а уже по всей строгости с меня спросите. Со старого дурака.

Л у к ь я н о в (помолчав). Не торопитесь, Иван Михайлович, за сержанта Бородина с нас всех спросят.

К у з о в к о в (вздохнув). Да уж… Раз определили ЧП — понятно… Разрешите еще, товарищ полковник? Сержанта Бородина вы под арест посадили. Так что он свое получил. По уставу за одну вину дважды не наказывают. Так?

Л у к ь я н о в. Так.

К у з о в к о в (обрадованно). Вот и ладно Ну а по следствию обратно же виноватый должен быть в наличии. (Встал смирно.) Вот он я. Я и есть виноватый. Недоглядел за Бородиным, не довел до него последний приказ. Судите. Заслужил.

Л у к ь я н о в (после долгого молчания). У вас все?

К у з о в к о в. Все, товарищ