Избранное - Хафиз Хорезми

Лью слезы на твоем пути, чтоб не в пыли тебе идти,—

Готов ресницами мести я пыль с утра и до утра.

Как вешний ливень, пролились потоки моих горьких слез,—

Что ж, молодеет кипарис, когда под ним земля сыра!

Хафизу в его доле бед твой лик вовек не увидать:

Летучей мыши солнца свет увидеть не придет пора.

* * *

Поверь, другой души такой — как и твоя, прекрасной — нет,—

Другой, отнявшей мой покой, как повелитель властный, нет.

Увидев твоих ног следы, любой признает, устыдясь:

На свете и живой воды, столь чистой и столь ясной, нет.

Безбожен локон твой и дик, и я пред ним не преклонюсь:

Иной мне веры — не в твой лик, свет моей веры страстной, нет.

Едва откроешь ты чело хотя бы на единый миг,—

И солнце сразу же зашло — его во тьме ненастной нет.

Какою мукой ни вяжи меня, не милуя ничуть,—

Люблю всем сердцем,— в этом лжи и лести сладкогласной нет.

В пучинах всех морей земных искал я жемчуг для тебя,—

Жемчужин, ярких, как мой стих, скажу я беспристрастно, нет.

Звучит мой соловьиный зов для розы — той, что я люблю,—

Столь голосистых соловьев, как и Хафиз безгласный, нет.

* * *

Копной твоих кудрей смятен, безумен я и одинок,

И, словно в кладезь погружен, я сердцем — в ямках твоих щек.

Всех мертвых оживляет вмиг живая влага твоих уст,—

Зачем же уст твоих родник меня на бедствия обрек?

Благоухание дохнёт от мускусных твоих кудрей,—

Китайский мускус — даже тот равняться с ними бы не смог.

А поутру ты выйдешь в сад, улыбкой яркою блеснешь —

Глядишь, от ревности гранат померк — красы не уберег.

Возвеселит ли меня вновь сад твоей вешней красоты?

Как роза, рдеет в сердце кровь — ресниц твоих набег жесток.

Все изумруды, как один, и блеск рубинов посрамят

Твоих багряных уст рубин, рейханных губ твоих пушок.

Не диво, что, узрев твой лик, Хафиз в смущении поник:

Смущенья — доли горемык, увы, и он не превозмог.

* * *

Весь мир покорила твоя красота,

Но ты лишь собою, увы, занята!

Пусть солнцем она для влюбленных горит,

Не зная заката, светла и чиста.

И родинок точки и «нуны» бровей

Красивы, как схожие с «мимом» уста.

Припомню я стан твой — истаю совсем,

И сам я уже — словно небыль, мечта.

Прекрасною речью красно ты хитришь,—

От красного слова — и щек краснота.

О, сжалься, хоть раз подари поцелуй

И душу возьми, что тобой отнята.

Как речь попугая, сладка твоя речь,—

Созвучья Хафиза лишь ей и чета!

* * *

Властитель мой, хоть иногда ты сжалься над слугой, молю,

Тяжка моя печаль-страда,— мне сердце успокой, молю.

Опутан я со всех сторон — как твои кудри, вьюсь от мук,

И скован я и сокрушен,— даруй же мне покой, молю.

Я изнемог от мук любви, твоей красою изможден,

Больное сердце обнови, объятое тоской, молю.

И телом и душой — вдвойне — стелюсь я пред тобой во прах,—

Рушь мою плоть, но душу мне, смягчась, благоустрой, молю.

Жестокий гнев твой зол и яр, но если я хоть раз вскричу,

Ты каждую из лютых кар безмерно сделай злой, молю.

О, лик твой пламенно-пунцов,— затми же солнце поутру,—

Приподними с чела покров — блесни мне красотой, молю.

Хафиз в плену твоих очей — безумной страстью в них влюблен,—

Быть жертвой этих палачей, награды удостой, молю.

* * *

Весна, о кравчий,— начинай свой пир, веселья час приблизь,

Настрой и чанг, и уд, и най, чтобы их звуки полились.

В стенанье сладостном своем любовь и страсть воспой в лугах

И с одержимым соловьем — своим собратом подружись.

Всех истинно влюбленных в сад зови на пиршество скорей,

Чтоб песни там — за ладом лад — одна вослед другой неслись.

И если в кущах красоты тебе откроет роза лик,

Пари в безумии мечты, как соловей, взлетая ввысь.

Закрытый некрасив бутон, как ты его ни украшай,—

Расцветшей розой изумлен, стократ красе ее дивись!

Когда в саду твой взор узрит тон чаровницы стройный стан,

Ты можешь позабыть самшит, без кипариса обойтись.

И если в цветнике любви ты, словно роза, расцветешь,

К себе Хафиза позови — ему, страдальцу, улыбнись.

* * *

Страдальца порадуй свиданьем,— да будет он весел и рад,

Скитальца спаси назиданьем, бредущего вдаль наугад.

Владычица избранной доли, пощаду и милость яви,

Невольника вызволь на волю из плена невзгод и утрат.

Кудрей покрывало ночное с дневного чела приоткинь,—

Сокроются солнце с луною, навеки уйдут на закат.

Вовек милосердного слова страдальцам не ждать от тебя,—

Зачем твое сердце сурово, как острый и твердый булат?

Твой взор с беспощадною силой несчастных страдальцев гнетет,—