Вдребезги - Юлия Резник

— Знаешь, будь ты другим, я бы не пришла. Мне нужен тот, кто сможет защитить нас с сыном, а не какой-нибудь… слюнтяй.

— Это ты уже говорила. Вот только я так и не понял, что тебе угрожает?

Намеренно говорю «тебе». Не хочу отождествлять ее с кем-то. Пусть даже с ребенком. Не хочу…И не обязан.

— Не что. Кто. Мне угрожает семья моего мужа.

— Это каким же образом?

Если честно, пока все, что она рассказывает — кажется мне полнейшим бредом. Не знаю, почему еще не свернул этот разговор.

— Это так сложно, что просто не укладывается в голове у нормального современного человека.

— Но ты все же попробуй.

— Ладно, — вздыхает она, будто делая мне одолжение. — Понимаешь, мой муж — езид. Езиды…

— Я в курсе, кто такие езиды.

Еще бы я не был в курсе. Я же чертов арабист! Впрочем, откуда ей знать об этом? До разговоров с Олесей у нас как-то не доходило. И, как вы понимаете, вовсе не потому, что я этого не хотел. Просто, как потом оказалось, для бесед под луной у неё муж имелся. А со мной… со мной она просто трахалась. Для нее я был чем-то вроде вибратора, понимаете? В то время, как она для меня… Да ну нахуй. Даже вспоминать не хочу.

Желая отвлечься, все же хватаю чашку. Наливаю заварку и кипяток.

— Тогда ты, может быть, в курсе странных обычаев этой народности.

Пожимаю плечами. Мол, ну, допустим… И вдруг замираю, не дыша, поймав на себе её взгляд. Руки сжимаются в кулаки — так хочется ее встряхнуть. Интересно, она вообще понимает, на какой тонкий лед заходит, глядя на меня вот так?

— Один из таких обычаев говорит о том, что если умирает старший брат, младший из братьев обязан взять его вдову в жены.

— И?

— Мой муж умер. У него есть младший брат.

Рука с занесенной ко рту чашкой застывает у моих губ. Выходит, она свободна? — мелькает в голове и сразу за этим: а что, собственно, это меняет? Конкретно для меня? Ничего? Да, пожалуй…

— Он вознамерился на тебе жениться? — усмехаюсь я, демонстративно ощупывая взглядом ее фигуру.

— Представь себе. И я не могу отказаться, потому что, в противном случае, он обещает отнять у меня сына.

— Ни один суд не встанет на сторону дяди ребенка. Так что, не переживай.

— Он не планирует действовать через суд! Он собирается его выкрасть! — Олеся отталкивается от подоконника и, отчаянно заломив руки, подходит ко мне. Почти вплотную. Слишком рискованно. Слишком неосмотрительно. — Послушай, вчера его люди уже пытались тайком увести Дамира из детского сада. В моей квартире тоже был кто-то посторонний. Я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда моего сына похитят. Помоги мне! Пожалуйста… Их семья слишком влиятельна, Тимур. Ты не представляешь, в каком страхе я живу все это время. Иногда мне кажется, я схожу с ума. Я не знаю, куда мне идти, к кому обратиться, если не к тебе. Пожалуйста… Я заплачу! Продам квартиру, сразу, как это станет возможно, и заплачу столько, сколько потребуется…

Она еще что-то говорит, но я не слышу. Смотрю в ее наполненные тревогой глаза и кайфую, как конченый сторчавшийся в хлам наркоман. Потому что я, наконец, ей нужен. Это унизительно. Но в этот момент мне даже похрен на то, что ею движет. Впервые в жизни она сама приходит ко мне…

— Ты не понимаешь, — говорю мягко, как для умственно отсталой. — Я — владелец лучшего в стране охранного предприятия. Наши клиенты — президенты, арабские шейхи и члены королевских фамилий. Даже если ты продашь квартиру, этих денег хватит… я, конечно, не знаю точно, стоит уточнить в бухгалтерии, но определенно их не хватит надолго.

Улыбаюсь и, скованный ее взглядом, склоняю к плечу голову. Ну же, детка, попроси меня. Еще раз. Попроси…

— Ничего больше у меня нет.

Ой ли? Она даже бровью не ведет, глядя в мои глаза. Не догадывается, что ее самой вполне достаточно? Что ж… Это хорошо. Не хочу, чтобы она поняла, насколько я жалок. Мне бы самому привыкнуть к этой мысли.

— Тогда я ничем не могу тебе помочь. Извини.

Олеся поворачивается к выходу из комнаты. Нерешительно комкает в руках полотенце.

— Сын — все, что у меня осталось, Тимур. Ради него я готова на все, что угодно.

— На все ли?

Олеся смотрит на меня. Растягиваю губы в улыбке… съезжаю ниже по дивану, на самый край, и широко расставляю ноги. Мягкая ткань обтягивает мой впечатляющий по всем меркам стояк. Не знаю, зачем это делаю. Просто нащупываю пределы. И когда она, будто обмякнув, шагает в очерченный ногами треугольник и опускается на колени, они становятся очевидными. Будто кто-то нацарапал их ржавым гвоздем прямо на моей плоти. И от этого тошно втройне.

— Иди к ребенку, Олеся, — отталкиваю ее руки. — Я не беру натурой.

Хотя, черт возьми, хочется. Да, я — идиот. Она не торопится подниматься с колен. И тогда я сам, перекинув ноги, встаю с дивана. Находиться рядом с ней — нет сил. Олеся тяжело опирается на руку и вслед за мной поднимается с пола.

— Ты позволишь остаться до утра? За окном метель, а у меня не осталось денег даже на гостиницу. Дома нас тут же найдут.

Киваю. Чеканя шаг, выхожу из комнаты. Зачем-то иду в ванную. Спотыкаюсь о так и валяющиеся там брюки. Лезу в карман, достаю деньги и возвращаюсь в кухню.

— Вот. На первое время.

— Мне от тебя не деньги нужны.

Ухожу, ничего не ответив. Достаю постельное и еще одно одеяло. Оставляю в ногах у спящего пацана. А потом набираю номер, по которому мне ответят в любое время дня или ночи.

— Олег? Добрый вечер. Кто у нас на завтра свободен? Нужно присмотреть за одной женщиной. Нет, это для меня… Да, сейчас скину информацию…

Сбрасываю вызов, а лучше бы ее бросил… И пусть сама свои проблемы решает. Дерьмо.