Мой самый любимый Лось - Константин Фрес

— Отстань от меня! — мычит Анька, когда неизвестный, устав сражаться с внезапно вспыхнувшей Анькиной любовью к половику, уложил ее на место. — Мишка хо-ороший, я мишку люблю… Иди отсюда, убийца мишек…

— Ой, стыдоба-а-а, — стонала Анька сейчас, вспоминая весь этот разврат, наворачивая на голову шерстяной плед и обещая высшим силам сшить себе из него паранджу. — Пьянка — зло… простите меня, люди добрые…

— Ты уже проснулась, Анья? Как ты себя чувствуешь?

Возящаяся, как крот в ведре с землей, Анька на миг затихла, переваривая услышанное.

Голос свыше — чересчур спокойный, безэмоциональный, — навеял ей какие-то неприятные ассоциации.

— Ты кто, — замогильным голосом произнесла Анька, и ее жопка сама собой поднялась, словно кобра на игру заклинателя змей, так же нетрезво покачиваясь, как вчера. — Я тебя не знаю.

— Я твой северный олень, — вымороженным до сухого остатка, будничным и мертвенно-спокойным голосом произнес неизвестный. — Я тебя спас. А ты обещала мне детей. Свои обязательства я выполнил.

Анька затихла, как крот под лопатой — а затем резко уселась торчком, потирая глаза.

Огромная роскошная комната, в которой себя обнаружила Анька, была залита ярким дневным светом. Во всю стену, наверное, во все шесть метров было панорамное окно, за которым был балкон, припорошенный снежком — и захватывающий дух вид, мороз и солнце, как говорится. Снег сверкал нетронутой белизной до самого горизонта, до ослепительно-синего неба, и ветви сосен, чуть покачивающиеся на ветру, выглядели на этом потрясающем фоне ярко и как-то празднично, что ли. Слева от Аньки, окопавшейся в подушках, была огромная, как теннисный корт, кровать — Анька пала всего в шаге от нее, не дотянула совсем чуток.

Над ней, закрывая свет, неподвижно, как статуя Ленина в парке, замер тот самый красивый финн, молча протягивающий ей стакан с прозрачной, вкуснейшей, чистейшей водой. На дне стакана, распадаясь на пузырьки, шипела таблетка аспирина.

Жажда была так сильна, что Анька сначала подскочила, требовательно протягивая руки к живительной влаге, а уж потом сообразила, что, во-первых, она голая, а во-вторых — красивый финн, обладатель серых гипнотических глаз, просто чудовищно огромен.

Жадно глотая воду, Анька приплясывала от стыда и тихого офигения.

Красивый финн был не просто высокий — он был мощный, огромный, как шкаф с антресолями. Большая светлая комната в его присутствии казалась маленькой и тесной. Голова финна почти упиралась в потолок. Какая-то домашняя белая толстовка, обтягивающая его мощную грудь, широкие плечи и огромные бицепсы, выглядела как распашонка на Терминаторе, и Анька невольно сравнила мужчину с аккуратно зачехленным танком.

И вместе с этим финн был очень красив. Невероятной, нездешней красоты серые глаза, тонкие правильные черты… красивые руки — с длинными ухоженными пальцами, с широкими ладонями. Красивые мужские руки Анька любила отдельно, а от одного взгляда на эти ладони ее в жар кинуло. Да он же ее талию легко обхватит своими лапищами! А как было бы хорошо, если б он просто нечаянно коснулся, погладил этой огромной широкой ручищей… Анька вспомнила свое вчерашнее почти детское восхищение, желание увидеть живьем, потрогать такого красавца — и вот ее бесхитростная новогодняя мечта сбылась.

«Вот это лось!.. Интересно, — размышляла потрясенная Анька, возвращаясь к жизни и нахально, не тушуясь, глядя в истинно арийское лицо красивого финна, — а у него все такое большое? Или открываешь створки шкафа, ожидая Нарнию, а тебе — бряк-с! — выпадает маленький ключик на веревочке… И вот еще вопрос: если я без трусов, но спала на полу, было у нас чего или нет?»

— У нас ничего не было, — предвосхищая ее вопрос, таким же отмороженным голосом произнес красивый финн, поблескивая своими ледяными серыми глазами. — Я не смог бы воспользоваться доверчивой приличной девушкой в беспомощном состоянии.

«Приличная девушка!… Странные у него представления о приличиях. Интересно, неприличные тогда какие?»

— А одежда?..

— Я раздел тебя, Анья, — спокойно подтвердил Лось, все так же угрожающе нависая над голой Анькой. Странно, но он разглядывал ее, и на лице его не выписывалось никаких эмоций вообще. Словно ее нагота его не волновала совсем. — В вечернем платье, в туфлях спать неудобно.

Анька насмешливо фыркнула, скрывая свое смущение.

— Трусы мог бы и оставить.

— Трусы ты сама сняла, — невозмутимо парировал финн. — Ты кинула их в меня, подзывая к себе, на пол.

«Японский городовой! — подумала она, подавляя острое желание ухватиться за голову. — Не смог воспользоваться… ну и олень ты, Лось! Второго шанса у тебя не будет. Похоже, ключик-то с веревочки сорвало. Или вообще… он по мальчикам. Тогда какого черта он меня к себе приволок? Не, ты глянь, ты глянь! Этот парнокопытный рыцарь щас еще и на колено передо мной бухнется. Будет землетрясение и цунами смоет японские острова… Доверчивая приличная девушка в зюзю…»

Но вместо этой язвительной тирады Анька внезапно севшим голосом пискнула:

— Мне бы в душ…