Как песок сквозь пальцы - Полевка

Салах быстро поцеловал Ясмина, посверкал довольными глазами жада, виновато погладил по голове оми и выскочил во двор, как школьник во время перемены. Ясмин и Айдан понимающе переглянулись.

‒ А теперь расскажите мне с самого начала все что произошло! ‒ Ясмин уселся и доел последний кусочек мяса на тарелке.

‒ Ненавижу! ‒ Амин подхватил юбки и бросился во двор, исчезнув в переходах к дальним комнатам.

Айдан незаметно повел бровями, и два неприметных беты бросились следом за оми. Поймав удивленный взгляд Ясмина, он уселся рядом и пояснил.

‒ Он опять плакать побежал. За ним присмотрят, чтобы глупостей не наделал, ‒ жада улыбнулся Ясмину, как ни в чем не бывало, и спросил. ‒ Как у тебя дела? Удачно слетал? Успел сделать что хотел?

‒ Успел, все сделал! ‒ Ясмин победно улыбался. ‒ Перенервничал, правда, но ничего. Главное, что все уже позади! Теперь можно с чистой совестью заняться монографией! Или романом.

‒ Ясмин! ‒ жада смотрел на него с притворным ужасом, ‒ ты беременный! Доктор что сказал? Отдыхать и кушать! А ты, что, опять собрался сидеть и стучать по этим буковкам? Тебе надо петь песни, чтобы ребенок был умным и думать о великих воинах, потому что у тебя альфа, а значит, он должен быть храбрым! А ты опять за книжки схватишься? Ты хочешь, чтобы ребенок был библиотекарем, как Филин?

‒ А что плохого в том, чтобы быть умным? ‒ обиделся Ясмин. ‒ А насчет кровожадных мыслей, то легко! Вот сейчас Вилена поймаю и убью! Зараза мелкая! Меня из-за него Салах наказал!

‒ Сильно наказал? ‒ обеспокоился жада, ‒ а за что?

‒ Нууу, ‒ Ясмин хотел выкрутиться, но потом подумал, что у лжи короткие ноги и поэтому рассказал правду, почти всю. И про фото в журнале, и про наказание для Рона, и то, что его наказывали без свидетелей, ‒ сурово, но по закону, ‒ закончил рассказ Ясмин и сделал печальное лицо.

‒ Что, сильно побил? ‒ жада выглядел печально и обеспокоенно, но увидев, как в глазах Ясмина появились смешинки, сразу успокоился. ‒ А-а-а, «по закону», понимаю. Меня муж тоже «по закону» однажды наказывал. Я помню, так кричал тогда, что вся прислуга слезами умывалась, жалея меня. Я на попу потом не мог сесть. М-да, меня тогда все жалели. Я ведь был самым молодым омегой у него в гареме, но таким наглым, ‒ Айдан закатил глаза, вспоминая. ‒ Я ведь был лисичкой, вырос у папеньки балованным, а тут чужие люди. Фавориты БЫВШИЕ… Ну, ты понимаешь, я хоть и был лисичкой, и муж называл меня дыханием, но он ведь не мог со мной сутками сидеть, вот мне и доставалось от них. Как говорится, кот из дома, мыши в пляс. Мне, пока Айюба не родил, совсем не весело жилось, но ничего, жизнь она длинная, ‒ жада улыбнулся своим воспоминаниям.

‒ А здесь что произошло? ‒ Ясмин потянулся к жада ближе. ‒ С Хани все в порядке, что-то его нет…

‒ Не переживай за него, ‒ махнул рукой жада. ‒ У него сегодня прививка деревьев, поэтому для мира он, считай, потерян до обеда.

‒ Айдан, не томите, расскажите, что произошло, ‒ Ясмин подождал, когда унесут остатки еды и придвинулся ближе.

‒ У нас здесь была настоящая революция! ‒ Жада засмеялся. ‒ Ну, ладно слушай. В тот день, когда вы улетели, Хани обнаружил в дальних комнатах плачущего наложника. У того была течка, и Амин его, естественно, прогнал подальше от альфы. Амин терпеть не может беременных наложников! Он боится, что кто-нибудь еще может родить Айюбу или наследника, или лисичку. Дели потом мужа с конкурентом! Наложником оказался Мышонок. Ты, наверное, его и не замечал, очень тихий мальчик. Хани выслушал его и естественно пожалел. Он позвал к мышонку Айюба, а сам помчался к Амину выяснять отношения! Никогда бы не подумал, что тихий Хани может так кричать! Он обвинил Амина во всех смертных грехах! Тут и нравственные грехи ‒ ему не чужды высокомерие, гордыня, тщеславие, лицемерие, зависть, хитрость, жадность. И грех ушей ‒ слушает все сплетни, грех глаз ‒ высокомерные взгляды на других наложников и слуг, грех ног ‒ высокомерная и горделивая походка, грех языка ‒ он нередко лгал мужу о состоянии наложников, и самый главный грех это то, что оставлял всем наложникам ложную надежду на то, что дальше все будет хорошо!

Ясмин задумался. Они раньше с Сашши обсуждали все, что происходит в доме, об отношении к тому или другому событию, об исламе, как таковом, и о причинах многобожия в Федерации. Но он как-то никогда не задумывался, что Сашши, став Хани, воспримет все всерьез.

‒ Я не думал, что Хани изменится так сильно, ‒ сознался Ясмин в развеселые глаза жада.

‒ Он не сильно-то и изменился! ‒ Айдан рассмеялся, увидев растерянность Ясмина. ‒ Сказать, что принимаешь, и принять это разные вещи. Подожди, я тебе еще не рассказал, что было дальше!

Жада распорядился, чтобы принесли десерт и наслаждался тем, как мучается от нетерпения Ясмин.

‒ Не думай, что Амин молча все выслушал, ‒ жада продолжил, когда перед ним поставили фрукты. ‒ Амин кричал, что Хани здесь чужак и ничего не понимает. Он предупреждал, что если не держать гарем в страхе и повиновении, то последствия будут ужасны. После того, как эти двое наорали друг на друга, они договорились до того, что теперь к каждому наложнику во время течки должен приходить Айюб, потому что у всех должен быть шанс на омежье счастье. Ну, насколько оно, вообще, возможно в гареме, ‒ жада рассмеялся, а Ясмин задумался, представляя, на что обрек себя Хани своим же языком.

‒ Даже не могу представить, что могло случиться дальше, ‒ сказал Ясмин.

‒ Вот Хани тоже не мог себе такого представить, ‒ жада откинулся на подушки и приступил к самому интересному. — Естественно, все в гареме слышали, о чем был разговор между мужьями. И на следующее утро я обнаружил, что у меня пропал графинчик с одной настоечкой…

‒ Жада, не томите! Я сейчас просто закричу! ‒ Ясмин не знал, как поторопить этого сказочника.

‒ Наутро у половины наложников началась течка! ‒ жада рассмеялся. ‒ Амин пинками прогнал их в дальние комнаты, «чтобы не воняли тут», наложники, конечно, туда отправились, но при этом стали звать