Раненое сердце - Полевка

путать эти понятия! Альби знал, на что шел, когда ехал на Сабах, а Тигран знал, что произойдет, когда ранним утром уводил своих людей в неизвестность! Если они хотят жить на Сабахе, то они ОБЯЗАНЫ стать песком! Такова цена жизни.

- А-а! - сжал живот Абаль и по его ногам потекло.

- А теперь и ты сделаешь то, что должен! - селафь подошел к склоненному омеге и подхватил поперек спины, - главное, не тужься, хирурги уже ждут! Поверь, ты не сможешь сам родить такого крупного альфочку, слава Аллаху за все его новшества. Раньше бы тебя располосовали, как кобылу, а теперь будет маленький разрез, который даже не будет заметен через какое-то время! Пошли, малыш, пришло твое время подарить своему мужу долгожданного наследника. Такова цена твоей жизни. Пошли осторожно ножками, ты сможешь и сам дойти… хотя, вон уже Джабаль несется со всех ног, он отнесет тебя, все будет хорошо, кесарево не роды, иди знай, может, тебе даже понравится…

Вокруг Абаля и селафь вначале кружили слуги, но они как мыши от кота отскочили в стороны, когда Джабаль как ураган налетел, подхватил и утащил в объятиях свое дыхание.

Альби поднял глаза, полные невыплаканных слез, на проем двери и увидел там замершего как статуя Тиграна. Похоже, он слышал весь разговор с самого начала. Альби с трудом встал с подушек, когда Ран в одних штанах остановился напротив него. От него пахло чужим омежьим секретом, потом, спермой, раздражением и… болью…

Как две волны, равные по силе, сталкиваются в океане, гася друг друга, так и боль, столкнувшись друг с другом, погасила тлеющие угли, принеся наконец покой и тишину.

Ран опустился на колени перед супругом и уперся лбом в его живот. Альби сел верхом на колени мужа и прижался к нему всем телом, обняв ногами. Руки переплелись, как лозы, прижимая к себе самое дорогое в жизни, сердца, как камертон, настроились на одну волну и бились в такт, как одно…. Слова были не важны, когда душа с душою говорит…

Примечание к части

да, глава большая и тяжелая, но с потугами всегда так и долго и больно...

Наследник

Джабаль назвал сына Элмас. Это значило алмаз. Айдан только потирал довольно руки и соглашался, что мол, такой алмаз, если огранить правильно, то такой брильянт получится, что все только ахнут! Ребенок родился крепенький, пять с половиной килограммов и шестьдесят сантиметров богатырского роста. Он выглядел, как трехмесячный ребенок. Крупненький, беленький и с густой черной челочкой. Джабаля откровенно порвало от счастья и гордости на кусочки, и он с трудом выпустил сына из рук, чтобы врачи смогли проверить у малыша рефлексы и запеленать.

Весь город вздохнул, как один человек, и с радостью стал готовиться к празднику. Джабаль зарезал перед воротами дворца самого красивого барана с ленточками на крутых рогах и передал его для церемониального плова в общину. Праздник считался открытым к тому моменту, как плов приготовится. Одновременно в общине у каждой мечети зарезали по барану и поставили котлы над кострами. Город уже заждался радостной вести, и теперь доставал припрятанные сладости и вкусности. Столы ставились прямо на улице, чтобы праздновать всем вместе, и песни уже потекли над головами.

И во дворце царил ажиотаж. Кухня металась, как ошпаренная, готовя на всех очагах одновременно и опустошая кладовые с деликатесами и сладостями. Слуги бегали, хоть и с улыбками, но взмыленные, как кони. Потому что к тому времени, как Абаля перенесли из палаты в спальню, над городом слышался шум шаттлов, это собиралась родня. Ну, наконец-то, это радостное событие произошло! Первым в город примчался оми Ясмин с младшим братом. Комнаты для них готовили на втором этаже, рядом с комнатами Альби.

Сам Альби после всего произошедшего и передуманного за ночь чувствовал себя, как стеклянная ваза. Причем из очень хрупкого стекла. Хотелось упасть, уснуть и надеяться, что когда проснешься, все это окажется дурным сном. Но нет… В его гостиной радостно крутились и шушукались двое омег. Вначале они с визгами и вздохами мерили кипу шелковых платьев. Кастелян у Джабаля действительно оказался хозяйственным бетой. Заки и Ради всю ночь отпаривали порядком слежавшиеся платья, которые всегда шились «про запас», до этой ночи хранившиеся в громадных сундуках кастеляна, чтобы не дай Аллах, жучок не завелся или мыши не добрались! Потом омежки радостно хвастались друг перед другом рубиновыми ожерельями, ровно до тех пор, пока не заметили рубиновый гарнитур с бриллиантами у Альби. Они после этого только бросали на Альби настороженные взгляды, но к нему не лезли. Уж больно сурово тот выглядел.

Ран умчался до рассвета, торопясь помыться до первого намаза, а Альби вначале пил черный кофе, горький, как его мысли, а потом оказался в объятиях Ясмина. Тот так понимающе заглянул в глаза, что, казалось, через них прочел всю душу прямо до донышка. Альби даже показалось, что он сейчас сможет разрыдаться, но нет… в него вцепился Бельчонок и зарыдал крупными слезами, виня себя, что из-за него любимому брату пришлось уехать из родного дома. И Альби пришлось утешать эмоционального подростка, объясняя едва ли не на пальцах, что все не так.

Потом его потащили в комнату Абаля, где тот лежал на кровати, как на троне, в окружении цветов и конфет. Там он был обтискан и обцелован всеми супругами всех дядь, дедушек, двоюродных братьев и прочей родней. Ему показали ребенка в резной колыбели, который сосредоточенно спал, несмотря на шелест шелка и восхищенные вздохи. После этого Альби подхватили за руки и потащили, как на гребне волны, куда-то дальше на омежью половину, где были накрыты столы.

Всем хотелось пообщаться и выслушать последние новости. Все, конечно, радовались, что Абаль благополучно родил, но события вокруг Тиграна всех волновали куда больше. Виданное ли дело! Родной сын, краса и гордость, ушел из рода! Ясмину пришлось целый доклад произнести, чтобы доказать, что другого выхода не было. Айдан его эмоционально поддерживал, вставляя время от времени реплики. Не все, а вернее, не сразу все приняли мнение Ясмина, что выход из рода был самым оптимальным решением проблемы. Спор вспыхнул, как порох, но почти так же быстро сошел на нет, когда Айдан стал цитировать Свод правил. Омеги замолкали, недовольно прикусив губы, а потом и вовсе со вздохом качая головой. Да. Каждому эти правила порой доставляли и неудобства, и проблемы. Но все же… вот так взять и родного сына… в