Наказание - Джейн Генри

Но его сила непреодолима, хватка словно железная, пока он удерживает меня на месте. Без малейшей паузы он снова опускает руку на мою голую задницу, резкий звук шлепка разносится по комнате, смешиваясь с моими криками.

Мы давно кружили вокруг чего-то, и я не понимала, до этого момента.

Сопротивляюсь сильнее, мои движения становятся все более отчаянными, и где-то в темных уголках моего сознания я думаю, что должна сказать ему остановиться, но не хочу. Это чертовски больно, и я унижена до предела, но за всю свою жизнь еще никогда не была так возбуждена, как сейчас.

Когда шлепки продолжаются, мое сопротивление начинает ослабевать, сменяясь абсолютной потребностью в удовольствии.

— Виктор, — умоляю я, мой голос теперь тише. — О Боже. Ладно, хорошо, прости.

Его ладонь замирает, занесенная над моей задницей.

— Прости за что? Скажи.

— Прости за то, что грубила тебе.

Его рука замирает, пальцы на мгновение задерживаются, а затем нежно массируют мою ноющую кожу, смягчая боль, которую он сам причинил.

— Ты снова будешь мне грубить? — спрашивает он, его голос звучит опасно низко. — Или нам нужно продолжить?

Делаю паузу лишь на мгновение, прежде чем ответить.

— Ты хочешь правду или ложь?

— Лидия, — рычит он.

— Ладно, ладно! Я точно сделаю это снова, — признаю я, ожидая следующего шлепка, но, к моему удивлению, он смеется и выдыхает.

— Ты была честной. Мне это чертовски нравится, детка, — шепчет он. — Ты хорошая девочка, Лидия. Хорошая девочка, которой иногда нужно напоминать, как себя вести. А хорошие девочки получают вознаграждение, правда?

Я извиваюсь у него на коленях. Моя грудь прижата между его коленями и кроватью, соски твердые.

— Правда, — шепчу я. — Абсолютная, блядь, правда.

Наклонившись, он шепчет мне на ухо: — Хорошо, что я не наказываю тебя за твой длинный язык, иначе ты была бы уже трупом.

— Я бы, черт возьми, согласилась, — киваю. Потому что я хорошая девочка. Его хорошая девочка.

— Хочешь увидеть, что происходит, когда ты честна со мной?

— После того, как ты доминировал надо мной и отшлепал меня по заднице? Оооо, да, — шепчу я. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Он шлепает меня еще раз.

— Иди сюда, детка. Дай мне свою киску. Спорим, ты уже мокрая, не так ли?

Когда он раздвигает мои ноги и касается киски, вздрагиваю от первого прикосновения его пальца.

— О черт, — стону я. — Святые угодники.

— Кому-то понравилась порка.

— Понравилась? Скорее полюбила. Я полюбила порку.

— Господи. Это значит, что я никогда не смогу научить тебя вести себя прилично, — говорит он, но хитрая ухмылка на его лице говорит о том, что он не слишком расстроен этим.

Виктор поднимает меня с легкостью, словно я ничего не вешу, кладет на кровать и становится передо мной на колени.

— О Боже, — шепчу я, мой голос дрожит.

— Вот правила. Я буду лизать твою киску. Ты заслужила этот оргазм, а я блядь, заслужил съесть тебя. Ты кончишь на мой язык. А если решишь кончить без моего разрешения, снова отшлепаю, и я заставлю тебя ждать. Если уберешь руки из положения, в которое я их поставлю, свяжу тебя и выпорю снова, пока ты не начнешь умолять о пощаде. Другими словами, если хочешь кончить, детка, ты будешь делать то, что я говорю.

Виктор хватает меня за волосы, его сильное, мужественное, невероятно красивое лицо заставляет мое сердце биться чаще.

— Мы поняли друг друга?

— Я не уверена насчет этого, — начинаю, ерзая, когда его взгляд сужается. Всего несколько секунд назад я лежала у него на коленях, получая по заднице, так что немного боюсь, что это повторится.

— Не уверена насчет чего? — резко спрашивает он, его взгляд пылает такой яростью, что я сглатываю.

— Ты… делаешь это… со мной.

— О чем ты, черт возьми, говоришь?

Как будто в наказание, Виктор наклоняется к моему бедру и кусает.

Кусает меня.

Кричу и пытаюсь оттолкнуть, когда его язык касается места, которое он только что укусил. Я сажусь и смотрю, почти ожидая увидеть кровь. Почему, черт возьми, это заставляет балансировать меня на грани оргазма? Я снова пытаюсь оттолкнуть его, но он отбрасывает мои руки и смотрит на меня с гневом.

— Подними руки над головой и не смей, мать твою, двигать ими, — рычит он, вставая на колени. — Тебе нравится грубость, детка. Теперь я это знаю, — он злобно ухмыляется. — К счастью для тебя, мне тоже.

Крепко зажмуриваю глаза, потому что, несмотря на необъяснимый страх, я хочу этого. Хочу так сильно. Мне приходится прилагать усилия, чтобы держать руки на месте. Напоминаю себе о том, что он сказал, что сделает, если я пошевелю ими.

Я свяжу тебя и выпорю снова, пока ты не начнешь умолять о пощаде.

Хочу ли я этого?

Что?

У меня все еще болит от порки, которую он устроил, но мне очень любопытно, как это будет выглядеть, если меня свяжут и будут пороть.

Господи.

Кажется, я сейчас проглочу свой язык, чтобы заткнуть себя.

— Хорошая девочка, — говорит Виктор, его взгляд, прикованный к моему, говорит, что он точно знает, что меня искушает, и знает, как сильно я стараюсь. — Держи их прямо здесь, черт возьми.

Его руки касаются моей груди, и он сильно сжимает соски. Я кричу, но вовремя вспоминаю, что нужно держать руки на месте.

— Вот так, девочка, — одобрительно говорит он. — Вот так, малышка.

Виктор наклоняется к моим соскам, поочередно лаская их теплым, влажным языком, пока пальцы играют с моей киской. Я извиваюсь под ним, но мои руки остаются на месте, даже когда он кусает сосок.

— Ааа! — кричу я. — Виктор!

— Ммм, ты такая приятная на вкус, а я еще даже не попробовал твою киску, — он качает головой. — Господи Иисусе, я, должно быть, сделал что-то хорошее в прошлой жизни, чтобы заслужить такую женщину, как ты, — с благоговением говорит он.

— Хорошо, что я не наказываю тебя за твой язык. Ты ругаешься, словно состоишь в банде.

Он усмехается.

— Я бы хотел посмотреть, как ты это сделаешь.

Потом он спускается ниже, и я боюсь, потому что все, что вижу, — это его широкие плечи, бросающие тень на мое