Исповедь юной мадам - Кристина Бур

Совсем не случайно я так хорошо освоила умение начинать все с нуля. В этом у меня была большая практика, начиная с юности, когда у меня и выбора-то не было.

Самое раннее, что я помню, — это Корею, где я родилась в середине семидесятых годов. Бабушка била меня бейсбольной битой. По крайней мере, я думаю, что это была моя бабушка. Я была очень мала, когда видела ее в последний раз, поэтому не знаю точно, кем она мне доводилась.

Моя бабушка и моя старшая сестра, или, по крайней мере, та, кого я называла «ан-ни» (по-корейски это означает «большая сестра»), жили в задней части ресторана, торговавшего хот-догами. Втроем мы занимали одну комнату, а это значит, что мы были бедны. Бабушка была очень дряхлой, поэтому не могла нормально обо мне заботиться. На самом деле, насколько я помню, она обращала на меня внимание только тогда, когда била битой или говорила, что надо сделать. Обо мне заботилась «большая сестра», когда у нее было время. Но обычно она была занята уборкой и работой в ресторане. Кроме того, она ухаживала за бабушкой. Время от времени я от скуки выходила из ресторана и бродила по улицам.

То время я помню очень хорошо. Помню, что в день я съедала одну миску супа и постоянно занималась уборкой. Я до сих пор помешана на чистоте, вероятнее всего, из-за этого. Особенно хорошо я помню один из своих детских кошмаров, поскольку он иногда мне снится до сих пор: обычный, нормальный мужчина разговаривает со мной, а потом внезапно делает кувырок и превращается в злобного кровожадного волка. В такие моменты я с криком просыпаюсь вся в поту и дрожу от страха.

В конце концов я попала в сиротский приют. Я не знаю, забрали ли меня, потому что бабушка была слишком больной или слишком старой, или она сама отдала меня, или, быть может, продала меня. Именно люди в приюте объяснили мне, что случилось с моими родителями. Моя мать, сказали они, умерла при родах, а отец был военным, и поскольку он постоянно был в разъездах, то жить я с ним не могла. Правда, никакими доказательствами свой рассказ они не подкрепляли. Однажды много лет спустя, когда я уже выросла, в поезде я села возле кореянки. Мы разговорились. Оказалось, что раньше она работала в сиротском приюте в Корее и хорошо знала эту кухню. В те времена не было никакой процедуры передачи ребенка в приют, поэтому все делалось на черном рынке. Среди корейцев считалось ненормальным отказываться от собственных детей, поэтому, чтобы как-то оправдать подобные поступки, придумывались душещипательные истории. Ведь нельзя винить мать за то, что она умерла и оставила ребенка без опеки. Конечно, некоторые матери действительно умирали при родах, поэтому я не знала, верить этой истории или нет.

Я помню самолет, на котором летела с одним или двумя корейскими детьми. Вероятно, они тоже были сиротами. Мы летели в Америку, хотя в тот момент я не знала, что со мной происходит. Нельзя сказать, что я была напугана. Скорее, я была смущена, мне было неуютно. Когда мы приземлились, у ворот аэропорта меня уже ждали мои новые родители — мама, папа и новая «большая сестра» Мишель, родная дочь моих приемных родителей. Тогда я получила Тедди, своего первого плюшевого медвежонка, которого храню до сих пор. Не помню, чтобы мне что-то дарили до того, как я приехала в Америку, поэтому игрушки так много значат для меня.

Мне было тогда шесть лет. Мой новый дом находился в очень богатом пригороде в Коннектикуте. Мы жили в огромном доме, также у нас был домик для гостей, в котором жила милая пара с ребенком. Муж присматривал за нашим хозяйством, а оно было немалым: ухоженный передний двор, большой задний дворик с деревьями, качелями и песочницей, а за домиком для гостей начинался яблоневый сад, который тянулся очень далеко. Вы даже себе не представляете, как там было красиво. Кроме всего, недалеко от дома находился пруд.

Я не помню, как я приехала в свой новый дом, но очень хорошо помню праздничный ужин, который устроили несколько дней спустя в честь моего приезда. Все были такие белые и большие. Я сидела в столовой и не переставала гадать, хватит ли на всех еды. Не придется ли нам съесть собаку Фиги, которая была похожа на большой мохнатый хот-дог на ножках. Так забавно все это вспоминать. Люди не переставали подходить ко мне, обнимать и целовать. Я думаю, они были членами семьи, некоторые могли быть соседями. Наш район был очень дружелюбным местом.

Через дорогу жили Адамсы. Они мне так нравились! На заднем дворе у них был бассейн. Возле него они устраивали грандиозные вечеринки. Поскольку до этого у меня никогда не было друзей, я много времени проводила у них дома с их двумя детьми, которые были примерно моего возраста. Но в один прекрасный день, когда мы играли в больницу, один из них отрезал мне сосок пластиковым ножом, пытаясь провести «операцию». Это был последний раз, когда я была у них дома, хотя шрам после швов, которые наложил настоящий доктор, до сих пор напоминает мне об Адамсах.