Раненое сердце - Полевка

обуться омеге, - я хочу, чтобы ты шел рядом со мной, когда мы войдем в новый дом официально, как дети ад Сафи. Дай мне свою руку, я хочу, чтобы ты был не только в моем сердце, но и чувствовать тепло твоей руки.

Альби с удовольствием вцепился в протянутую руку и вдруг вспомнил, как Ран уводил его из здания спасателей в самом начале. Он отстал на полшага и всматривался в его профиль. Это было так давно и по ощущениям, как будто в другой жизни. Но Ран был такой, как и прежде – большой, теплый и надежный как скала. Только вокруг все изменилось, рядом шумели люди. Они кричали здравицы и просто выкрикивали имена эмира и наследника. Побратимы Рана несли корзины с конфетами и монетами, щедрою рукой бросая их толпе и вызывая этим новые крики восторгов. Альби был совершенно оглушен этим шумом, и только горячая рука альфы дарила спокойствие и надежду на будущее. Совсем, как и прежде…

Баран был большой, белый, круторогий, он громко блеял, когда его положили мордой на брусчатку мостовой и принесли в жертву. Айдан, стоящий рядом, сообщил побледневшему Альби, что основным ритуалом праздника и символом верности Аллаху по традиции остается жертвоприношение.

- Эта история известна не только по Корану, но и по Библии. В христианском Священном писании можно найти эпизод, где Аврааму было сказано о необходимости возложить своего сына Исаака на жертвенный алтарь. В мусульманской культуре главным действующим лицом аналогичного сюжета стал пророк Ибрахим. Во сне он увидел архангела Джабраила, который напомнил ему его давний обет принести в жертву единственного сына, если он у него родится (пророк до 86 лет не имел детей, пока у него не родился первый сын Исмаил). Ни сын, ни отец не стали перечить воле Господа, поскольку были послушными мусульманами. Ибрахим отправился в долину Мина (ныне Мекка), чтобы подготовиться к обряду. В это время его сын смиренно ожидал своей участи. «Отец мой, делай, что тебе приказано; ты найдешь меня, если пожелает Аллах, терпеливым», - воскликнул Исмаил.

Однако, как только Ибрахим занес нож над шеей покорного сына, Аллах решил, что нет необходимости в этой кровавой жертве. Он сказал Ибрахиму, что тот успешно прошел испытание. «Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего», - сказал Аллах. Первенец пророка чудом остался жив. Вместо сына Аллах велел пророку зарезать барашка, и тем самым дал понять, что человеческие жертвы не нужны. Заклания животного вполне достаточно. С первой каплей жертвенной крови прощаются все грехи.

Альби даже слегка оторопел от такого, но тем временем альфы вместе с Маджидом разделывали тушу, чтобы выделить подобающую часть для общины, а часть отнести в ритуальный котел в собственном доме. В воздухе пахло кровью и мускусом возбужденных альф. Хорошо, что рука Рана держала крепко, а еще можно было уткнуться носом ему в плечо и терпеливо ждать, когда все закончится.

Но наконец незримый дирижёр дал команду и вся толпа двинулась куда-то в сторону, а Ран подхватил супруга на руки и понес в глубину дворца, чтобы опять оставить у ворот гарема.

- Хорошо, что Айдан приехал, тебе хотя бы не будет так одиноко на празднике, - Ран поставил Альби на ноги и, сняв шейлу, быстро поцеловал, - осталось совсем немного. Я тоже по тебе скучаю, просто до трясучки рук…

- Ран, - Альби довольно шлепнул его по груди, - такое я могу говорить, а ты образованный человек.

- Я как дикое животное без тебя, пытаюсь носом поймать твой запах среди чужих людей. Перебираю мысли, как четки, и каждая мысль там о тебе. Я так по тебе скучаю, что кажется слышу твой голос в своей голове, и стоит закрыть глаза, а ты вот где,... ты за моим плечом, как тень, и стоит замереть, как кажется, что ты уткнешься носом мне в спину. И я замираю в ожидании твоего тепла, потому что тепло твоих рук – это то, ради чего я живу…

- И я… - только и смог выдавить Альби и уткнулся носом в грудь мужа. От нежности, от светлой грусти сжималось все в груди, но рядом грели уши посторонние, а за спиной Рана переминался Маджид с куском мяса в руках. Так ему хотелось самому пронести его через весь дворец, чтобы все видели, что праздник свершен. Разорвать объятия было тяжело, как по приговору суда, - иди уже… и запомни, что я спать не лягу, пока ты не придешь за мной.

- Я бы и не уходил… - вздохнул Ран.

- Иди, - Альби осторожно толкнул мужа в грудь, - иди и повеселись там… А потом приходи, я дождусь.

Ран порывисто вздохнул, решительно развернувшись, ушел к Маджиду, чтобы тот довольно хлопнул его по плечу и потащил хвастаться наследником дальше. Айдан посверкал глазками по сторонам. Похоже, все происходящее доставляло ему феерическое удовольствие. И вот наконец он переступил порог гарема следом за Альби.

- Ну, здравствуйте, мои дорогие, - Айдан расстегивал пуговицы абая, постепенно обнажая россыпь бриллиантов перед растерянными омегами, - будем знакомиться, или как?

Гарем (продолжение)

- Может, уважаемый Альби красиво танцует? Так красиво, как бабочка, как падающий цветок? - омеги, сидящие напротив, таращили глаза.

- Не-а… - Альби поковырялся в тарелке со сладким и с гримаской отодвинул блюдо.

- А может, супруг наследника поет, как ангел? - гарем эмира не сдавался и пытался найти повод, за что можно было бы полюбить этого молодого омегу.

- Даже не пробовал петь, - честно сознался Альби, - это Тигран красиво поет. Ах, какие красивые серенады он пел под моим окном накануне свадьбы… помните, Айдан?

- Безусловно, - Айдан довольно улыбнулся, - такое забыть невозможно! Столько страсти и любви можно услышать только от влюбленного по самую маковку альфы! Кстати! Я забыл сказать, что твой друг Энди прислал тебе подарок! Я захватил его с собой! Нури, принеси.

Альби скосил глаза на селафь и в очередной раз заморгал. На Айдана было тяжело смотреть впрямую, невольно хотелось надеть очки. И все из-за драгоценностей, которые на нем сверкали и переливались. Мало того, что он сел под самым большим светильником в гостиной Маджида, так еще был увешан драгоценностями как витрина ювелирного магазина! Драгоценности как кольчуга укрывали его грудь и руки от плеч до самых пальцев, с пояса свешивались гроздями,