Сто осколков одного чувства. Эротические этюды №№1-52 - Андрей Корф

– Чего примолк, старик?

– Да вот, гляжу я на тебя, барин. Молодой, красивый, из столиц, поди...

– Ты не на меня, ты на дорогу гляди. Вон кочка какая, будто сам леший плешь выставил.

– Об кочках не тужи, кобыла их лучше нас с тобой помнит.

– Да я и не тужу, твоя телега. А мне тут и пешком уже недолго пройти.

– Твоя правда... Так вот я и думаю... Из столиц – а в нашу глухомань потянулись. Не в парижи какие... И земель-то у вас тут нет...

– У меня, старик, и в парижах земель нет. Студент я. А на барина только похож.

– А-а-а... Наука, сталбыть.

– Она.

– Опять же, к нам-то зачем?

– Дошли до наших столиц вести, что у вас тут деревья растут небывалые.

– Ну...

– Что «ну»?

– Ну, растут. Бабки с них листья рвут, приворотное зелье варят. А тебе-то что? Тоже зелье варить?

– Нет, старик. Мне бы поглядеть на них да понять, как они называются. И нарисовать у себя в тетрадке, чтобы потом в столицах показать.

– Вот люди живут... За простым рисунком – в такую даль едут... Только бабки тебе не скажут ничего.

– Это почему?

– А вдруг деревья изведешь почем зря. Из чего им потом ворожбу свою варить?

– А ты скажешь? Денег дам.

– Не. Не скажу. Не знаю, потому что. А то сказал бы.

– А кто знает, кроме бабок?

– Лесовик только.

– Кто таков?

– Одно слово – лесовик. Мясоед. Ни огорода, ни поля не держит. Срубил дом в лесу – и охотится там помаленьку. Говорят, из беглых.

– Отвезешь туда?

– Ха! Туда не то, что на кобыле, и пешком-то еле дойдешь, без малого день по бурелому итить.

– Отведешь?

– Завтра, как проснемся – пойдем помаленьку. Денег, значится, дашь?

– Дам, дам. Не сомневайся.

– Да я и не сомневаюсь, только ты все ж студент – не барин. Хорошо бы сразу.

– Ладно, ладно. Сейчас давать?

– Нет. Если счас дашь – запью в ночь, нельзя. Завтра давай, перед самым выходом. Под лавку положу. Вернусь – запью. А тебя лесовик сам обратно приведет.

– Договорились...

Молодой человек улегся поудобней на сено и замолчал. Собственное имя в электрическом ореоле славы зажглось у него перед глазами. В свете этого ночника он сладко продремал до самой деревни...

– С дочкой не балуй, барин. Пожалеешь...

Неизвестно, какими путями бродит лесное эхо, только напутственные слова лесовика прозвучали в его ушах так ясно, будто старик стоял в двух шагах. Однако, его не было не только в двух, но и в двух тысячах шагов отсюда. А была та самая дочка, с которой баловать не следовало, и шесть невиданных деревьев, за которыми проделан столь долгий путь и которые на поверку оказались... обыкновенными кленами. Правда сказать, посреди дремучего хвойного леса они и впрямь казались пришельцами с другой планеты. Но быть и казаться – не одно и то же, правда?

Вот, к примеру, девчонка. Показалась она неказистой, чумазой, нескладной, как сломанный циркуль. А была она совсем другой. Грация ее движений открылась по дороге, когда, карабкаясь на очередной павший ствол, он завистливо провожал глазами ее скользящий впереди силуэт. Не иначе, как рысь была матерью этой девчонки. Порой она пряталась от него, не отзываясь на крик, и Он в первобытном ужасе замирал на месте, пытаясь на слух или взглядом открыть ее присутствие. Без нее он был беспомощен, как щенок. Колоннада сосен норовила сомкнуться над Его Электрическим Сиятельством. Мох, шурша, подбирался к его ногам. И лишь когда страх был готов выплеснуться наружу в позорном крике о помощи, лукавая проводница выскакивала, откуда ни возьмись, хватала его за руку и тянула дальше, к цели путешествия.