Принц Фейри/The fae princes - Никки Сент Кроу

Кас хмурится и отводит взгляд.

Конечно, все гораздо сложнее, но, если разобраться, есть один неоспоримый факт: мы действительно хотим наши гребаные крылышки.

Мы хотим летать. Мы хотим снова почувствовать себя единым целым.

Пэн, Вейн и Дарлинг все могут подняться в небо, а то, что мы с Касом застряли на земле, нарушило равновесие в нашей группе.

Мы не говорили об этом вслух, никто из нас. Но это существует между нами, как трещина, рассекающая землю, четкая линия, которая отделяет нас от них.

Групповая динамика иная, власть меняется. И что это значит для нас? Я чертовски уверен, что никогда не ожидал, что у Дарлинг будет тень. Не то чтобы я мог держать на нее зла. Она не стремилась заполучить это. Она жертва обстоятельств.

Но это все равно не меняет фактов.

На лестнице раздаются шаги. Шаги не человека, а волка. Когти Балдера громко стучат по дереву, когда он направляется к нам.

Идеальное время.

Когда он достигает чердака, он не обращает ни на кого из нас внимания. Вместо этого он направляется прямо к Дарлинг, обходит ее один раз, прежде чем сесть на корточки рядом с ней, макушка его головы на уровне ее талии.

Я подхожу к нему.

– Что ты знаешь о лагуне, которая вернула нашу мать из мертвых?

Балдер смотрит на меня снизу вверх, его янтарные глаза сияют. Дарлинг зарывается пальцами в его шерсть, почесывая его, и он тонет в ее прикосновении.

– Теперь ты молчишь, да?

Его глаза закрываются.

– Мы не собираемся получать ответы от собаки. – Вейн опускается в одно из кожаных кресел и ставит ботинки на низкий столик. – Но, чтобы нам всем было ясно, я думаю, что это хреновая глупая идея, и если близнецы хотят летать, я рад помочь. Я сброшу тебя с края Маронерс-Рок. Тогда ты действительно полетишь.

– Не будь говнюком, – говорю я ему.

Он садится прямо.

– Что говорит этот смертный, Уин? О дураках.

Она присаживается на корточки рядом с Бальдером, и он толкает ее носом под подбородок.

– Обмани меня один раз, позор тебе. Обмани меня дважды, позор мне.

– Это то самое. Сколько раз твоя сестра дурачила тебя?.

Я пересекаю комнату и скидываю его ботинки со стола, чтобы сесть на край.

Упершись локтями в колени, я наклоняюсь к нему. Он хмуро смотрит на меня.

– Послушай, Темный. Что бы я предпочел: обосраться, привязать Дарлинг к своей кровати и трахать ее, пока она не закричит, или иметь дело с моей матерью-нежитью и коварной сестрой? Очевидно, я хочу первое. От второго у меня болит голова. Но когда-то давно у тебя тоже была сестра.

Он наклоняет голову, линия его челюсти твердеет, глаза сужаются.

– Осторожно, принц.

– Но ты совершал сомнительные поступки, чтобы отомстить за нее.

– Да, отомстил, – повторяет он. – Она была уже мертва.

– А если бы ее не было? Если бы она была жива, что бы ты сделал, чтобы спасти ее? – Мой голос срывается, и хотя я думал, что перестал испытывать какие-либо чувства к Тилли, мое тело выдает правду. Слезы жгут мне носовые пазухи. – Ты бы спас ее, даже если бы это было от нее самой?

– Моя сестра никогда не пыталась убить меня, – указывает он.

– Если бы она прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как ты превращаешься в мудака, она могла бы это сделать.

Он бросается на меня. Мы переваливаемся через край стола и падаем на пол. Он на мне, воздух становится темнее, кружится вокруг него. Он отводит руку назад и опускает кулак, но я опережаю его на секунду и создаю иллюзию, которая превращает меня в Дарлинг. Этого достаточно, чтобы сбить его с толку на долю секунды, заставить подтянуться. Достаточно долго, чтобы я успел обхватить его ногой и отбросить назад. Я вскарабкиваюсь на него сверху и заношу кулак ему в челюсть.

– Прекратите! – Кричит Дарлинг.

– Плохой удар, – говорит Вейн и ловит мой второй удар. Его хватка сразу же становится сокрушительной, и боль пронзает мою руку.

– Как будто ты когда-либо играл честно, – отвечаю я и сжимаю кулак левой рукой. Он тоже это улавливает, поэтому я ударяюсь лбом ему в лицо. Кровь хлещет у него из носа.

От силы мои зубы клацают, а медный привкус покрывает мой собственный язык. – Пэн! – кричит Дарлинг. – Сделай что-нибудь!

– Позволь им подраться, Дарлинг, – говорит Кас. – Они иногда так делают.

– Это не значит, что все в порядке.

Зажав мои кулаки в своей хватке, Вейн перекатывает нас и одерживает верх. Он наносит удар в мою челюсть, который отзывается эхом прямо у меня по позвоночнику.

Он разворачивается для следующего удара, когда гибкая фигура налетает на него, отталкивая его от меня.

Я сажусь прямо, когда темнота заполняет чердак, скрывая серое небо и светящихся жуков-пикси.

– Остановись, – говорит Дарлинг, и ее голос звучит жутким эхом. Она сидит верхом на Вейне, его спина прижата к полу. – Или я уберу пол вместе с вами обоими.

Вейн свирепо смотрит на нее, но я не могу удержаться от смеха.

Дарлинг поворачивает свои черные глаза в мою сторону, ярость запечатлелась в промежутке между ее бровями.

– Прости, Дарлинг. – Я поднимаю руки, чтобы показать свою невиновность. – Я не сомневаюсь в тебе. Но видеть, как такая слабая девушка, как ты, расправляется с Темным – это практически комедийный скетч.

Дарлинг слезает с Вейна, и тот встает на ноги. Кровь все еще течет у него из носа, и он вытирает ее костяшками пальцев. Это оставляет пятно у него под нижней губой.

– Это именно то, чего хотела бы Динь-Динь, не так ли? – Глаза Дарлинг из черных становятся ярко-зелеными. – Мы ссоримся друг с другом, а близнецы отдаляются от нас. – Ее внимание переключается на меня, и уголки ее рта опускаются от настоящей боли.

Дарлинг волнуется? Вот черт. Я не знаю, почему она сомневается во мне.

Я подхожу к ней, во рту все еще ощущается яркий привкус крови, и заключаю ее в объятия. Ее легко проглотить. Она вдвое меньше меня, почти девочка.

– Я тебя не брошу.

Она тает во мне и обнимает меня за талию.

– Это твоя мать. – Ее голос едва слышен, приглушенный моей кожей. – И твоя сестра. Они или эти засранцы. Как ты можешь выбирать?

– Может, мне и не придется.

Дарлинг отстраняется, но ее руки все еще обнимают меня. Ей приходится запрокинуть голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Пэн не хотел выбирать, – напоминает она мне. – И посмотри, к чему это его привело.

Поверх головы