Рыцарь золотого веера - Кристофер Николь

Невероятно, но молодой хатамото был пьян. Каки Сукэ. Никогда раньше он не видел их пьяными. Они никогда не производиливпечатление людей, способных напиться – в отличие от англичан, – и ему труднобыло поверить, что можно так опьянеть от нескольких чашек сакэ и бокалажиденького вина.

А может, они опьянели просто от ожидающего ихрая? – Давайте танцевать, – предложил Сукэ. – Танцуйте для нашего хозяина,владельца Миуры.

Девушки негромко, методично рассмеялись ивзяли свои веера. Они одновременно поднялись, покачивая ими перед лицами. Тривесёлые яркие бабочки. На Ките было багровое кимоно, на её подругах – голубое итёмно-зелёное. В отличие от обычных женщин, их волосы собраны на затылке всложную причёску, похожую на чуб самурая – хотя, конечно, они не выбривалиостальные волосы. А теперь они танцевали, если это можно было так назвать,перед тремя мужчинами – покачивая телами, делая движения ладонями и пальцами,раскрывая и сворачивая веера – под аккомпанемент каких-то похожих на лютнюинструментов: об этом, должно быть, позаботился Кимура, со всей серьёзностьюотнёсшийся к организации праздника.

Девушки тоже знали свои роли. Каждая несводила глаз только со своего хозяина, выбранного на этот вечер. Кита смотрелана Уилла, не переставая улыбаться; губы её ярко алели на белом лице. Так что жеон ощущал? Плоть его была тверда как железо, он взмок от ожидания. У него небыло ни одной женщины после принцессы Асаи Едогими. И ни одного мужчины. Обэтом нужно было напомнить себе в этой стране абсолютной сексуальной свободы.Жизнь была здесь чересчур насыщенной, чересчур беспокойной. А иногда и чересчурстрашной. Он вспомнил казнь трёх даймио в Киото так же ясно, как и своёразочарование от столицы Империи. Сукэ, сидевший тогда рядом, пояснил, что втечение нескольких столетий Киото был целью каждого честолюбивого искателявласти, будь то пост сегуна, найдайдзина или квамбаку. И, значит, его время отвремени полностью разрушали. А микадо хотя и обладали огромной духовнойвластью, но, в сущности, не были такими уж богатыми людьми, способными отстроитьгород по своему желанию. Сукэ, несмотря на всё внешнее уважение, относился кимператорам с некоторой долей презрения. Во многих отношениях он представлялсобой японского Марло, хотя внешне этот усатый величественный секретарьабсолютно не напоминал того весёлого искателя приключений. Но сегодня Сукэобнаруживал новую сторону своего характера. Его глаза блестели, когда онсмотрел на свою избранницу – девушку в голубом, и не было никаких сомнений вего готовности к бою. И в то же время его женой была исключительно миловиднаяженщина – Уилл встречал её в Эдо. Так, значит, у японцев в браке тоже бывает невсё в порядке?

Что касается казней, то к ним Сукэ отнёсся сещё большим презрением. «У них был шанс совершить сеппуку, – сказал он, – иесли его упустить – другого не будет. Они отказались от своих прав как люди и,что ещё важнее, как самураи. Они стали ниже ита. И они сражались противпринца».

Это было действительно непростительноепреступление. В этой стране поражение означало абсолютный конец, а победа быладаром бога – и соответственно награждалась.

Музыка смолкла, девушки остановились, опустиввеера и согнувшись в поклоне. На несколько секунд в комнате воцарилась тишина,прерываемая только иканием Сукэ. Но тут министр издал внезапный вопль и, шатаясь,вскочил. Девушка в голубом взвизгнула и кинулась к двери. Сукэ попыталсясхватить её, но она, увернувшись, снова вскрикнула. Или это был смех? Онарванулась в проход. Там помедлила, но, как только Сукэ ещё раз попыталсясхватить её, опять рассмеялась и выбежала прочь. За ней исчез и секретарь.

Две оставшиеся девушки неподвижно наблюдали заТадатуне и Уиллом.

– В чём дело, объясни, ради Бога, – вскричалУилл. – Я никогда не видел, чтобы японки вели себя так. Или японцы.

Тадатуне, улыбнувшись, отпил глоток сливовоговина.

– Таковы обычаи гейш. В сущности, таковыпричины их существования. Какая радость в том, что эти прелестные созданияотдавались бы по первому знаку мужчины, словно примерные жены.

– Боже милостивый, – сказал Уилл. – В какомнепохожем мире вы живёте, Тадатуне. В моей стране сопротивляется именно жена, акогда нам нужно полное послушание, мы обращаемся к шлюхе.

Тадатуне поставил свой бокал.

– Честно сказать, Андзин Сама, я не думаю, чтозахотел бы жить в твоей стране. Но, умоляю тебя, не обижайся на мои слова.

– Как я могу обижаться? – вздохнул Уилл. – Я стобой полностью согласен.

– Хорошо. Тогда я покину тебя. Во всякомслучае, на время. Он поставил бокал и поднялся. Девушка в зелёном радостновскрикнула, притворилась испуганной и ринулась к двери. Кита осталась на месте,мило улыбаясь и не сводя глаз с Уилла. Она, конечно же, чувствовала некоторыйстрах – оттого, что этот незнакомец из-за моря может захотеть чего-нибудь необычного.Чего же он мог захотеть необычного? Он хотел её, это очевидно. О да, ей негрозила перспектива простоять вот так всю ночь. Но всё же он не собиралсявставать и носиться за ней по всему дому, как школьник. Может быть, это в концеконцов и усилит его страсть. Но хотел он не этого, и здесь, в своём доме, оннаконец-то имел возможность получить то, что хотел. Пугающая мысль.

Он поманил девушку пальцем. Помедлив секунду,Кита обогнула маленький столик и присела перед Уиллом на колени. Глаза её былишироко раскрыты, на лице явно проступало беспокойство.

– Мои привычки могут показаться тебестранными, Кита, – сказал он. – Потому что я приехал из далёкой страны, лежащейза океаном.

Она кивнула, по-прежнему не сводя с него глаз:

– Ты – Андзин Сама, друг принца Иеясу. Я знаюэто, мой господин.

– Поэтому ты должна быть терпеливой со мной,Кита, – продолжил он.

– Да, мой господин. Я буду терпеливой.

Протянув руку, он развязал её пояс, медленнораспустил его и уронил на пол, дав кимоно распахнуться. Она помедлила и сделалато же самое с ним. Он медленно раздвинул полы её одежды. Под ней не было большеничего – как он и предвидел, наблюдая за ней во время танца. Сколько ей,интересно, лет? Старше ли она девушек, назначенных ему в служанки, девушек,купавших его в Бунго? Старше ли Магоме Сикубу? Он взял её грудь в ладонь –сосок был твёрдым и большим, словно камешек, впивающийся в руку. Поколебавшисьнемного, она тоже коснулась его груди, но его соски показались ей недостаточнотвёрдыми. Взглянув на него, она наклонилась вперёд и дразнила их губами иязыком, пока они тоже не обрели упругость.