Говорит Москва - Ирина Богатырева

Юбилей Компания праздновала в башне «Федерация», в ресторане Sky View.

Небо оттуда и правда было видно много. Неба и облаков.

Был апрель; холодно, сыро, грязно. Москва лежала под ногами Башни блестящая, голая, и была в своей весенней наготе отвратительна. Браслеты улиц, тройное ожерелье транспортных колец, провисшие бусы реки, отсвечивающие мрачным чёрным золотом, неимоверно дорогая современная косметика и бижутерия, – весь этот глянец существовали только затем, чтобы прикрыть дряблое старушечье тело, многовековые морщины и отвлечь от тяжёлого смрада, исходящего из давно беззубого рта.

Беззубого не значит не опасного. Эта ведьма и так поедала людей сотнями. Как в том анекдоте: без зубов, но засасывает насмерть.

Артём ухмыльнулся. Ему доставляло удовольствие думать о ней так. Старая шлюха, дорвавшаяся до денег, плечевая девка, выскочившая замуж за миллиардера. Тварь.

Он стоял у огромного панорамного окна, заменявшего ресторану стену, смотрел в неоновый вечер города под ногами, катал в горле злобу, а на языке – обжигающий яд виски Jack Daniels. В баре были ещё коктейли, но коктейлей он не уважал. Коктейль – это обманка: пьёшь мягкий, сладенький ликёрчик, а на утро башка болит и отрыжка с дешёвой водки. Нет, это не для нас. Артём смаковал виски маленькими глотка́ми, раскатывая каждый грамм алкоголя во рту. Чтобы напиться, нужен не объём, а концентрация в слюне. Можно окосеть и с напёрстка, если знать как. Артём знал, химию в школе учил на отлично.

Корпоратив тридцатого апреля – это лучшая шутка, на которую была Компания способна. Перед майскими, так сказать, подарок. Готовились целый месяц. Девки чистили перья, маникюр-педикюр-солярий. Теперь ходили, как куклы. Не узнать никого, пока с глазами не встретишься – ни Леночку из коммерческого, ни Аню из четвёртого – чем они занимаются там, в четвёртом? а, дизайн-проект, точно, – ни Свету из восьмого. Даже Наталью не узнал. Наталью, с которой три года за соседней перегородкой. Каждое утро привет-привет, кофе в двенадцать, сэндвич в полчетвёртого. Ни грамма секса в глазах. Автомат для ответственных заданий. А тут глянешь – а-ба, откуда что берётся?

Мужики тоже выглядели ничего. Да и сам вроде. Рубашку вот купил новую. Синюю, просто синюю. А отвалил три косаря. Продавщица распевала, как она ему идёт. «Цвет к глазам, вот прямо к глазам!» Каким глазам, они у Артёма серые. Ну да не суть. «Она вам удачу принесёт, я вангую», – закончила продавщица, относя рубашку на кассу. И подмигнула, как будто на свидание набивалась. Да ну её к чёрту. Рубашка как рубашка. Нужна была – ну, и вот.

Праздновали хорошо, ребята из отдела кадров знали своё дело, на все корпоративы всегда нанимались интересные развлекухи, тут жаловаться не на что. Игры и конкурсы для поднятия корпоративного духа. Сегодня ударили по психологии: тренинг «Составь свой день» и «Заведи знакомство за две минуты». Артём имел успех, к нему очередь выстроилась из дам со всех отделов. Может, и правда, рубашка такая зачётная?

У него даже настроение тогда ещё было нормуль. Да что и говорить: он вообще ничего дурного не ожидал. Сладко ел, в меру пил. Напиться ещё не хотелось. Флиртовал со всеми так, что Ярик стал смотреть с нескрываемой завистью. Ну, сам дурак, притащился на корпоратив со своей бабой. Симпотной, ничего не скажешь, но кто же лезет в цветник со своим букетом?

В общем, всё было лампово и крафтово, так что Артём уже думал, с кем замутить, чтобы без последствий, как вдруг дошло до дела – объявления перспектив и достижений. А заодно и повышений. Была у Компании такая фишка: важные назначения объявлялись прилюдно, на общих празднованиях, так сказать, для поднятия корпоративного духа. Другими словами, для создания здоровой конкуренции в коллективе.

И вот тут для Артёма праздник кончился. Повышений было много, но все по мелочи. И в других отдела. Потому что как его, проектировщика, белую кость, мозговое вещество Компании может волновать какая-то тётка из снабжения, с которой он век не столкнётся? Да никак. Дела ему нет до этой тётки, до бухгалтерии, до связи с общественностью и тэпэ. Их отдел центровой. Это от них все зависят, а не наоборот.

Но когда дело дошло до последнего назначения, его накрыло. Алексей Бодренков, новый человек на должности директора проектного отдела. Куда девался при этом предыдущий, как-то умалчивалось.

Рухнули аплодисменты. Алексей стоял в бризе оваций и принимал их, как должное, с лёгким поклоном. О повышении заранее знал, сука.

Поздравляла его лично Генералиха. Генерального, разумеется, на корпоративе не было. Впрочем, его вообще никогда нигде не было, он и в Компании, и в России появлялся редко. Только под документами стоял его вензель, да висел портрет у кабинета дирекции – если бы не он, Артём и не знал бы, как Генеральный выглядит. Зато везде и всегда была Генералиха, его тёлка. Ну, тёлка не тёлка, вообще-то она совладелица, а уж кто Генеральному – бог разберёт, но слухи, конечно, ходили. Как и о том, какую роль на самом деле играет в Компании Генеральный, а какую – она.

Высокая, сухопарая, холёная. Привлекательная, но что-то в ней было такое, что если не отталкивало сразу, то заставляло держаться подальше. Опасная. Да, правильное слово: и она сама, и вся её красота была опасной, это видно даже издали. А рядом Артём никогда с ней не оказывался. Хотя хотел. На самом деле, хотел, даже не признаваясь себе. Всё то, что гибелью грозит, для сердца смертного таит – ну, и тэдэ, и тэпэ.

Пожала Алёхе руку и вручила подарок от Компании – какие-то там часы. Впрочем, Артём этого уже не видел. Он вообще в первый момент как будто отключился, ничего не видел и не соображал. И дело не в зависти. Зависть – полдела. Генералиха для того всё это прилюдно и делает, чтобы зависть в людях разжигать, понятно и ежу. А дело именно в Алёхе. Будь кто другой, Артём и не заметил бы. Но сейчас, как когда-то, хотелось встать и застрелиться.

Или застрелить Бодренкова.

Потому что Артём знал Алёху разве что немного меньше, чем самого себя. Нет, они не были друзьями – упас господи! – не учились в одном классе и не дрались из-за одной девчонки. Единственное, что их объединяло – оба всю жизнь старательно держались подальше друг от друга, а их постоянно сталкивало на жизненных поворотах. Они выросли в одном городе, жили на одной площадке, причём семье Бодренкова досталась трёхкомнатная квартира, а семье Артёма – однокомнатная, и всё потому, что у Алёши родители были с завода, а Артёмова мамка работала учительницей младших классов. Но при этом они-то считали, что имеют прав на эту трёшку куда как больше – дом построили в прямом смысле на их костях. Точнее, на костях их предков – под стройку срывали кладбище пригородной деревеньки, где мамкины и Тёмкины прадеды лежали поколениями, ровными слоями.

Артёмка тогда был мал и ничего не понимали, конечно, а мамка сглотнула поругание семейных могил, потому что сил её не было уже – так хотелось в город. Ей к тому моменту крепко надоела деревянная родовая пятистенка, печка, удобства во дворе и баня за две улицы у ручья, – весь этот пасторальный быт, в котором она выросла, в котором выросли её родители и где приходилось растить Артёма. Она вернулась из областного центра, где успела поучиться в педухе и залететь, но также пожить в общаге с нормальным туалетом и кухней и теперь больше всего на свете хотела обратно в город. Поэтому когда город пришёл к ним сам, когда он начал пожирать их деревеньку с кладбища, мамка молчала: она была счастлива. Тёплый туалет стоил посмертного спокойствия её предков.