Спасатель - Вадим Денисов

Лежу себе, отдыхаю. В небо смотрю. Думаю.

Я по знаку зодиака — Близнец. Продвинутый. Поясню.

В мистику знаков зодиака я не верю, я верю в штамп зодиака. Поставили на тебя с раннего детства печать — будешь ей следовать, куда ты денешься. Если годами дуть в уши, что ты… такой… и вот такой… Что тебе, согласно знаку, свойственно вот это… Как тут устоять, постепенно таковым и становишься. Это не мистика, это NLP[1]в чистом виде. Так вот. Моя «продвинутость» в данном случае означает умение не сомневаться лишний раз в мелочах, предаваясь этим мукам лишь в критических ситуациях. Последнее я считаю полезным делом: немало людей свернули себе шею, пытаясь тупо таранить стену непреодолимых, во всяком случае с первого взгляда, обстоятельств. Человеку нормальному вообще свойственно сомневаться, некоторые прислушиваются к этой норме, а об упрямых мы сейчас говорить не будем за их недолгоживучестью.

Сейчас мне очень нужно время для раздумий.

Поэтому через полчаса не встал, а устроился поудобней, да так, чтобы не видеть лишнего: и уже увиденного вполне достаточно. Лежа на спине, я поерзал по земле в поисках совмещения природных земных выпуклостей и собственных анатомических ямок, нашел, как мне показалось, оптимум — так пойдет, теперь можно еще полежать.

Взвесим все еще раз, а там уже видно будет.

Встанем, отряхнемся — тогда и осмотримся цепко, и в проблему вглядимся пристальнее. Тут такой нюанс. Если ты вынужденно оказался на краю пропасти, суетиться не стоит: за тебя уже подсуетились. Замри, подумай, сделай осторожно.

И еще. Мне страшно. Очень.

Никогда не верьте описаниям первых минут жизни «попаданцев» в новый мир, если в тексте на заднем фоне нет ясно обозначенной подложки из липкого въедливого страха, а то и ужаса. Я не очень вас удивлю, если сообщу: оказывается, первый, самый гадкий страх вызван не предстоящими открытиями, а резкой, обвальной потерей всего привычного, старого-доброго!

«Это что же выходит? Это значит, если именно так вышло, что я ничего из своей прошлой жизни никогда больше не увижу? Согласен, жизнь моя не была образцовой, да и итоги не столь радужные, как хотелось родителям, но это моя жизнь! Это мои итоги! Были…»

И вот это самое страшное слово «были» моментально сжимает твое сердце тисками, сосуды сужаются — руки немеют от плеч до запястий, потом пульс подскакивает, дыхание учащается — так, что все тело дергается. Хорошо бы крикнуть, думается тебе, но если ты не полный дебил, то орать не будешь, потому что понимаешь — кричать нельзя: не буди лихо, не зови новых напастей. Ты еще ничего про них не знаешь. Затаись, замри!

Однако, осознавая воспаленными мозгами еще и эту проблему — неизбежность узнавания Новой Среды, — ты вновь подставляешь трясущееся тело под липкий холодный душ.

Потом приходит понимание, что, вполне вероятно, тебе придется кардинально изменить способ жизни. Кто знает, как этот мир относится к убийству ближнего? Что в норме у местных? Кем ты должен быть или стать, чтобы выжить? Это в тексте легко — десять слов набил, и герой уже с мечом в руках, ниче, машет. Двадцать набил — вот он и с луком, готов всадить стрелу в человека. И чего он у себя во дворе в последний веселый раз не махал и не всаживал, когда его гопа прессовала, непонятно. Алло, попаданец! Тебе придется стать другим! Или сдохнешь.

И вот тогда накатывает вновь.

Страх слабеет этапами, снижая интенсивность, но все едино прессуя по полной. Вот представьте себе, что вы — всего-то! — прилетели из Москвы в деревню к родственникам, ну, например, под Омск. Одна страна, одни люди. Ан нет. И страна, как быстро выясняется, не совсем одна, и люди — не совсем одинаковы… А уж образ жизни, динамика, житейские нормы и правила…

А тут — радикальный пендель. Как оно покажется?

Я все это уже испытал.

Сейчас лежу вот, отдыхаю. В себя прихожу, точнее, почти пришел.

Ну что же, давай еще раз проверимся.

Итак, это не Таймыр. Конечно, может, это и конец июля, но точно не на северном Таймыре, авторитетно заявляю. Нет там деревьев. Кустики — и те в огромную редкость. Даже ягеля почти нет, поэтому местные нганасаны никогда сюда, в район озера Таймыр, не заходят: оленю на перегонах кормиться нечем. Дикий, правда, заходит вдоль рек… Промысловики называют его кратко, без всякой романтики: ДСО — дикий северный олень.

Вот лишайников там много.

А здесь деревья — эге-гей какие! Мало того, я их узнал.

Два больших ближних — это чинары. Платаны, если по-сочински. Все, кто был хоть раз в жизни в Сочи, на «Платанке», эти «лысые» деревья запомнили на всю жизнь. Но мне чинара запомнилась, прежде всего, во время полной ярких впечатлений поездки в Туркмению, когда я работал у газовиков. В Туркмении видел рекордный платан, местные говорят, что ему тысяча лет, называется Семь Братьев. Где-то на высоте в два человеческих роста основной пятидесятиметровый ствол, в окружности метров под тридцать, распадается на семь стволов. Как тут не запомнить.

Хорошо, а если это все-таки Земля? Злая шутка коллег.

Могу ли я допустить, что Караганов меня споил, потом прыгнул с бездыханным телом в вездеход, довез до площадки подскока, вызвал или перехватил пролетающую над нами вертушку, которой и переправил меня в Хатангу? Предварительно напихав в мой карман большую кучу денег; невменяемому Феде хватило финресурса, чтобы беспрерывно зависать до самого прилета в Адлер, а там — до последующей «белочки со стажем» и потери пульса в заповедном лесу с платанами? Или это слишком… хм… смелое суждение? Нет, не смелое — идиотическое.

Тогда что же случилось? Почему я здесь кулем валяюсь? В незнакомой южной местности и шибко не в своем часовом поясе? Ну, не инопланетяне же меня похитили?!

Конечно, можно самому себе заявить, что всего этого просто не может быть. Типа: «В моей жизни и в текущий момент окружающее меня пространство просто не может существовать!» Да… Не оригинально. У властей Римской империи в отношении христиан была умилительная по своей незатейливости и честности формула: «Вас не должно существовать!» — так что ничего нового тобой в мировую историю не привнесено. Так и топчешься на уровне развития общественной мысли образца второго века от Рождества Христова.