История воина - Аллан Коул

– Будь осторожна, – предупредила Корайс. – У матросов нет матерей, а женятся они только на торговках и смотрительницах маяков.

Я мало прислушивалась к их болтовне, размышляя, как архонт смог зажечь воду во время битвы у рифов. Надо научиться делать то же или придумать защитное заклинание получше того, которое Гэмелен применил в тот день.

Гэмелен беспокоил меня. Он пытался не быть обузой, но все равно его обычной жизнерадостности как не бывало. Однажды я случайно услышала, как Бодилон назвала его «мрачным воскресителем». Я отвела ее в сторону и сердито спросила, как бы она себя чувствовала, если бы потеряла обе руки. Бодилон ответила, что, если бы это случилось, она бы бросилась с ближайшей скалы, чтобы не наводить тоску на других.

– Вот видишь, – рявкнула я, – кто из вас сильнее духом! Гэмелен ведь не сдается, несмотря на увечье.

Она немного подумала над моими словами, потом поклонилась и сказала, что я права.

Может, я и была права, но с нашим воскресителем надо было что-то делать. Я уже начала беспокоиться, что он изберет способ Бодилон для решения своих проблем, и отрядила двух стражниц, чтобы они постоянно за ним следили.

Потом мне в голову пришла одна вещь. Я долго обдумывала ее и решила, что из этого можно извлечь пользу. По крайней мере, хуже не будет.

Следующий день был солнечным и ясным. Ветер дул с кормы, наполняя паруса, неся нас туда, где нас должен был ждать Сарзана. От теплых испарений линия горизонта немного дрожала. Гэмелен стоял на своем обычном месте – на носу – и смотрел вперед, словно мог видеть. Я кивком головы отослала двух его телохранительниц и поздоровалась с ним.

– Что нового придумала, Рали? – Его голос был глух и безжизнен.

Он здорово сдал за последние дни, как солдат, чьи раны все не заживают. Мы немного поговорили, и я свела разговор на предсказание магов адмирала Трахерна насчет того, что Сарзана близко.

– Скорее всего, они правы, – сказал Гэмелен. – Не потому, что я его чую, нет, а просто логически рассуждая…

– Продолжайте.

– Сарзана одержал первую победу, разбив конийский флот, посланный против него, или, по крайней мере, он так нам рассказал, помнишь?

– Еще бы, – ответила я. – Это ловушка, которой должен опасаться каждый солдат. Если что-то сработало раз, два, пять, то потом в конце концов нарвешься на засаду врага, который изучил твои привычки лучше, чем ты – его.

– И еще, – продолжал Гэмелен. – Сарзане необходимо разбить Совет очищения как можно скорее. Его кровавые выходки не станут долго терпеть, если этому будет хоть какой-то выбор. Но если он останется единственным правителем Копии, народ скорее предпочтет его царствование хаосу. – Гэмелен вздохнул. – Поэтому мы скоро встретимся, я уверен.

Я также уверен – к сожалению, – что встретимся мы на месте, выбранном им или архонтом. Может быть, я пессимист, но поговорив с кенийскими магами, я пришел к выводу, что никто из нас не обладает и половиной мощи Сарзаны, а ведь с ним еще архонт… О боги! – Его голос зазвенел. – В этой битве решится судьба Конии и Ориссы, а я с таким же успехом мог бы лежать в постели с уткой под одеялом! Рали, если б ты знала, как я молюсь, чтобы хоть частичка моих способностей вернулась ко мне!

– Я знаю, – сказала я. Наступило молчание. Потом я тихо сказала: – Прошлой ночью я подумала, Гэмелен, как вам можно помочь…

Он резко обернулся и схватил меня за руки, уставясь мне в лицо незрячими глазами, как будто мог видеть.

– Как? Скажи как! Я больше не могу!

Я подождала, пока он успокоится, и продолжала:

– Я плохо разбираюсь в магии, несмотря на наши уроки. Я не знаю, как к людям приходит дар.

– Он просто приходит, – сказал Гэмелен. – Независимо от того, хочешь ты этого или нет. Как я жалею, что не остался простым рыбаком на берегах нашей реки.

– Вот что пришло мне в голову, – сказала я, не обращая внимания на горечь его слов. – Всегда лучше напасть на врага с тыла, обойти его, чем с победными криками атаковать в лоб.

– Именно этим я и занимался, пытаясь вернуть мои способности, – прошептал Гэмелен. – Так как же обойти врага, моя хитрая Рали?

– Вы были рыбаком. И тогда люди поняли, что вы будете воскресителем.

– Верно.

– Надо вернуться в то время, в тот образ. Вот здесь леска с крючками. Может, порыбачите? Пусть пальцы напомнят о мыслях, которые были в вашей голове много лет назад, когда вы возвращались с богатой добычей домой.

Гэмелен взволнованно кивнул, потом улыбнулся, и это была его первая улыбка за много недель.

– Да, да. Пальцы всегда помнят, как завязать узел, хоть ты даже не можешь себе представить, как извивается леска. Может быть… Может быть…

Он замолчал, в уголках его глаз сверкнули слезы, и он отвернулся.

Я жестом подозвала одну из его телохранительниц и приказала ей принести леску, наживку и все, что могло понадобиться для ловли. Я сказала Гэмелену, что мне надо идти по делам, он едва кивнул в ответ. Его губы шевелились, он был уже в прошлом.

Когда поздно вечером я спускалась в каюту, он и его охранницы все еще стояли на носу, их силуэты вырисовывались на фоне неба. Я вспомнила, как звали его любимую – Райана. Она отвергла его. Я где-то слышала, что магия, основанная на любви, может быть очень сильной. На мгновение я пожелала, чтоб хотя бы одна из его телохранительниц предпочитала мужчин, но потом тряхнула головой, отгоняя от себя эту мысль. Это было глупо. Я уже сделала все, что могла.

После вечерней молитвы я поднялась на палубу, чтобы помочь одной из моих лучниц делать стрелы. Я осторожно обрезала петушиные перья под нужным углом под руководством капрала, стоящей надо мной с горшком клея. Корайс работала рядом, обматывая тетиву шелковой нитью. Когда капрал решила, что мы наделали стрел достаточно, чтобы снабдить ими полк лучников, Корайс тоже закончила работу. Мы с ней подошли к борту, чтобы посмотреть на закат – это удовольствие морского путешествия мне никогда не надоедало.

Корайс все еще держала в руках тисовый лук, лениво натирая его маслом. Я вспомнила, что этот лук был у нее еще с тех пор, как мы были новобранцами. Интересно, откуда она его взяла? Я спросила, не был ли этот лук семейной реликвией. Она покачала головой, потом с удивлением посмотрела на меня, поняв, что я до сих пор не знаю ничего о луке.

– Я сделала его сама, – сказала она. – Делала пять лет, а начала над ним работать, когда мне было десять. Один мужчина из моей деревни очень заинтересовал меня.

– Мужчина заинтересовал тебя, – подхватила я. – А ты была слишком рано развившимся подростком. А потом ты изменила свои сексуальные предпочтения, так?

Она смешно наморщила нос.

– Я уже говорила тебе, что моя деревня – скучнейшее место. Кроме праздника середины лета, урожая и зимнего солнцестояния, самым веселым развлечением было смотреть, как растет репа. В деревне жили крестьяне, жрец, продувной лавочник и… этот человек. Его звали Соллертиана, и он был оружейным мастером, делал луки.