Пастыри чудовищ. Книга 3 - Елена Владимировна Кисель

Мантикора забери — да он улыбается. Мягкой, почти светлой улыбкой того, кто вот-вот чудо узрит! И Мертейенхский наследник кивает, успокоенный, осеняет даже вслед каким-то знаком благословения…

— Идём же, Лайл.

Мне-то куда? А, туда, где высокая зубчатая ограда и невысокая калитка, в которой светится хранящий артефакт. Калитку уже с приглашением приоткрывают, а за ней возвышаются, приветственно протягивают руки теплые деревья, навсегда впитавшие то ли солнце, то ли огонь Йенха Пламядарителя… А под деревьями, гуляют алапарды, и драккайны, и яприли, а ещё гуляет Зверь, который — над ними… Но мне ведь не туда? Нэйшу туда, точно. А мне вон в те домики, справа и слева, мне — говорить с вольерными, мне повезлоя не хищник, меня уберегли… кто? От дурных дорог бережёт Перекрестница…

Пальцы правой руки подползли к карману, где лежал подаренный Амандой амулет. Коснулись сложной вязи — сходящиеся-расходящиеся пути… колет кончики пальцев — или, может, это Печать откликается холодом…

Пальцы левой руки сжали чёрную ткань. Нэйш остановился на полушаге. С искренним интересом опустил взгляд на свой локоть, в который вцепился я.

— Не ходи.

— Лайл. Ты здоров? На нас вообще-то смотрят.

— Я здоров, а ты окончательно рехнулся. Куда тебя вообще сейчас несёт? Ты хоть карту их угодий запросил?

— Думаешь, она нужна на этой маленькой охоте?

Ресницы приподнялись, открывая застывший, тусклый голубоватый лёд. Обращая светлую, полную ожидания улыбочку во что-то жуткое.

— Лайл. Ла-а-айл, — я поклялся, что если уйду из питомника, никогда больше не назовусь своим именем. — Ты ведь с нами восемь лун уже. Пора было бы привыкнуть и научиться распознавать…

— Да что ты несёшь?! — теперь я пытался тащить его назад. Всё равно что пытаться сдвинуть с места королевский дворец Вейгорда. Испарина выступила на лбу, ноги соскальзывали, но я всё не сдавался и шептал, почти не слушая, что говорит он: — Ты хоть понимаешь, что отсюда нужно уходить, этот Трогири лгал, не знаю, в чём, но всё неспроста, куда ты лезешь, не ходи, мы же тут будто в…

Крысы остро чуют ловушки. Даже через дурман.

Амулет Аманды покалывал грудь — или кололо изнутри?

Улыбка Нэйша — выстывшая и жёсткая, теперь казалась высеченной в камне. Хотя и была одобрительной — «Ну вот, молодец, что понял».

— Знаешь, что примечательно, Лайл, — прошептал напарник, мягко нажимая на моё запястье (пальцы разжались сами собой, запястье словно ужалило болью). — Когда в клетку попадают два хищника… никогда не ясно — кто из них окажется добычей.

Он похлопал меня по плечу. Улыбнулся лёгкой и радостной безумной улыбочкой, шепнул: «Осмотри дом, Лайл, только осторожно».

И канул за калиткой между молчаливых егерей — и калитка закрылась за ним, прежде чем я успел пожелать ему хотя бы милости Перекрестницы.

ЗВЕРЬ

Я стою у Запретительной Черты. Черта говорит: не ходи, нельзя. Она длинная и высокая. Если прыгнуть на неё — будет жечься и оттолкнёт. Я не прыгаю. Я слышу ловушки, как голос земли и дыхание травы. Среди деревьев много мелких, глупых (для кого?). Я их всегда обхожу. Но вдоль этой люблю ходить и вслушиваться, и думать.

Запретительных Черты две, у второй я тоже бываю. Та много длиннее, к ней нужно бежать через деревья. Но эта интереснее. У этой другая цель.

Всё живое имеет цель: вода утоляет жажду и прячет следы, а опавшие листья теплы, и в них хорошо спать. Добыча вкусна, а клыки — чтобы рвать её. Особенно имеет цель магия. Я знаю магию. Различаю её запахи, как запахи крови.

Та, что позвала меня в этот мир, дала мне цель, и я несу её в себе. Цель держит, вцепляется, не даёт уйти в тёплое лоно, в сытый, спокойный сон.

Найти Охотника. Убить Охотника.

Я убил многих, но цель звенит во мне. Зудит под кожей и заставляет ходить у Запретительной Черты. Вдыхать запах магии страха.

Там, за Чертой — логово. В логове кто-то есть. Может ли быть там Охотник? Я самый умный, самый хитрый. Читаю следы и знаки. Слышу, как ходят те, кем он повелевает. Они боятся меня. Смешные жертвы, которые мне не нужны.

Он там в засаде. Но я его пока не выманил. Он тоже хитрый, он попытается выманить меня. Может, он пошлёт охотника, который ему покорен, только не так силён? Тогда тот бросит вызов по глупости, и будет схватка. Я самый сильный, самый ловкий. Всегда побеждаю и не промахиваюсь.

Оставляющие следы под деревьями знают это. Некоторые бросили мне вызов. Этих я быстро убил. Другие признали моё превосходство. Все они пахнут этой землёй и кровью её, и они-с-землёй, как со мной клыки и когти. Слабые. Добыча. Жертвы. Не умеют сливаться с землёй, как я. Не умеют ступать без следов, как я…

Все, кого я убивал раньше. Слишком медленные и громкие. Трусливые и хрупкие. И цель царапает, цель холодит. Найти Охотника. Убить Охотника.

Я великий охотник. Самый лучший охотник, которому покорны все меж этими деревьями. Кто лучший охотник у тех, с магией на ладони? Кому они покорны?

Запретительная Черта пахнет логовом Охотника-над-Охотниками. Цели.

Дождь пахнет ловом. Вызовом. Встречей.

Запретительная Черта не сплошная. Открывается в разных местах. Эти места я тоже чую и бываю у них. Но там она толще. Там не пройти.

Оттуда выходят ненужные, шумные жертвы, по которым ясно, что они покорны. Я не показываюсь им. И не трогаю. Они не цель. И невкусны.

Я становлюсь дождём — и знаю, что Запретительная Черта открылась с другой стороны круга. Становлюсь листвой — и знаю, что Черта впустила не жертву, но хищника. Охотника.

Найти Охотника. Убить Охотника.

Чешуйки брони на спине подрагивают смыкаются, скрывая уши. Несколько прозрачных защищают глаза. Я чую его цель. Он пришёл за мной, и это так хорошо.

Сейчас я превращусь в ветер, потом в лес. Буду следить за ним. Гнать его. Потом он бросит мне вызов или я ему.

Тогда я превращусь в смерть.

Может — это всё-таки будет тот самый, самый главный Охотник? Тогда я исполню цель и смогу вернуться.

Я самый сильный. Самый хитрый. Самый быстрый.

Запретительная Черта закрывается за ним. И начинает пахнуть ловушкой.

Я скольжу на зов, к Охотнику, который скоро станет добычей.

У Охотника нет ни шанса.

Глава 2

МЕЛОНИ ДРАККАНТ

Утро смердючее. Нужно