Эльфы, топор и все остальное - Евгений Шепельский

— Терпи, низложенец. Ты теперь равный среди равных, усек?

Взвизг.

— Это двадцать пятое оскорбление, Фатик!

— Считай-считай…

— Фатик, ты грубиян! И мы будем…

— Будь, Тулвар. Кстати, прикрой свои груди.

— О горе, о несчастье! Откуда у нашей милости груди?

— Оттуда же, откуда все остальное — ты поменялся телами с женщиной, забыл?

— Гнусная паразитка и стерва! Магичка из Талестры по имени Дегеста! Мы приблизили магов… Когда наша милость вернет себе трон…

Мы собрались на полянке, и вкушали пищу. Поздний ужин или ранний завтрак — называйте как хотите. Овсяная каша и сухари — запасы еще с «Горгонида», это все, что у нас оставалось. Разжиться провизией у Самантия, я, естественно, не успел, а кое-какую снедь, купленную у селян перед Семериндой, мы давненько слопали. Ах да, у нас была в наличии таинственная «огненная смесь» гномов — та, в которой в свое время растворилась поварская ложка Олника. Жрицы Зеренги снабдили нас этой смесью в достатке. Хочешь — сыпь в кашу, только это не добавит каше вкуса и сытности, хочешь — сыпь на глаз, это надолго прогонит сонливость.

С некоторых пор я невзлюбил острую пищу. Реальная жизнь давала мне остроты больше, чем мне бы того хотелось.

Впрочем, она же давала и сладость. Пряную и горячую, золотоволосую и нестерпимую, с очевидной горчинкой… Сейчас моя сладость, как было уже не раз, сидела по другую сторону костра в обществе надутого принца, Имоен и Скареди и избегала моего взгляда. Справа от меня на тюфяках из фургона сидели Тулвар и Самантий. Царь был истеричен, Самантий впал в прострацию и бесконечно баюкал свою сковородку. Слева ко мне жался Олник, красный, будто его только что вынули из печки. Гномша отиралась у другого костра, возле квохчущего гарема и время от времени делала попытки приблизиться к Олнику. От каждой такой попытки моего товарища начинала бить дрожь. Курносый шнобель Крессинды покраснел, она тайком смахивала слезы; правый ее глаз капитально заплыл. Олник смотрел на Жрицу Рассудка букой и на всякий случай держал возле себя колотушку. «Мымра, мордуленция, захватчица!» — вот такие эпитеты он на нее обрушивал. Слова о том, что Крессинда и он без пяти минут супруги, ввели гнома в прострацию.

— За что, Фатик? — этот вопрос был адресован мне, едва он очухался, как будто это я, весь из себя интриган, тайком и подло устроил против Олника заговор.

Пока готовилась снедь, я коротко посвятил его в обстоятельства наших дел.

— Жених… — проронил гном, втирая в лицо целебную мазь из Зеренги (мазь пахла не слишком целебно). — Дохлый зяблик… Вот меня угораздило…

— И ты говорил, что готов носить килт и нянчить ваших совместных детей, что тебе плевать на личную свободу.

— Ик!.. Дларма тогхирр!

— А на поле Хотта представил Крессинду Джоку и Олнику-первому, и еще десятку гномов… представил как свою невесту.

— Эркешш махандарр! Не помню… Ничего не помню! Ой, батюшки-и-и…

— У вас, знаешь, взаимные чувства.

— Нет, дларма, нет! Не верю! Не может быть!!! Фатик, вы все точно меня не разыгрываете?

И так далее. Прибавьте к этому горестные вопли Самантия (он наконец осознал, что разорен), визгливые требования Тулвара, поползновения Крессинды и отчужденный взгляд Виджи, и вы поймете, почему старина Фатик ощущал свою голову на плечах в виде свинцового шара. Но профессионал на то и профессионал, он не впадет в истерику и не сойдет с ума. Он уладит все дела, если ему предоставят достаточно времени, и уже после подвинется рассудком. А время — время у меня пока еще было.

Итак, прикинем. На моих ногах повисли три новые гири. Самантий, Тулвар и обеспамятовавший Олник. Не слишком ли много для одного варвара Джарси? Где та последняя соломинка, что переломит мою спину?

После еды я загнал гарем в палатки и объявил общий совет. Отряд расселся перед костром на корягах. Вместе с нами были Тулвар и Самантий (последний все баюкал свою огромную сковородку). Я обвел всех взглядом, скрестив руки на груди (поза вставшего орла — гордая поза!). Эльфы. Гномы. Люди. Но начну с Тулвара.

* * *

— Маска, Фатик!

— Да, маска… Расскажи подробней.

— Тысяча шелудивых псов, меня предали!!!

— Расскажи подробней, Тулвар.

Девица-Тулвар зябко повела худой шеей.

— Некрасивая женщина-эльф с носом, как уродливый утиный клюв, мы продрогли! Подай нам теплые одежды!

Глаза Виджи стали больше, чем в тот, первый раз, когда я сморозил глупость в конторе. Она вскочила и зашипела сквозь зубы, глядя на Тулвара поверх костра, вот только злости в ее взгляде не было, скорее, смертельная обида маленькой девочки.

Я чуть не отвесил Тулвару подзатыльник. Едва — ибо царь заперт в женском теле, а на женщину я не могу поднять руку.

Вместо этого я встал, сграбастал девицу-Тулвара за ворот и приподнял.

— Будь… вежлив… с моей… женой. Иначе я просто оставлю тебя здесь. Если понял — кивни.

Тулвар, багровея лицом, нашел в себе силы кивнуть.

Я опустил его на землю и лично сходил за теплым пледом, заодно проведал Альбо и Монго. Пророк Гритта спал, наполняя фургон винными парами. Монго, которому врач дал снотворное еще у Самантия, тоже дрых, и физиономия его выглядела не такой оплывшей. Отлично, сегодня днем, когда мы будем у Оракула, он уже сможет ходить. Я выбрался из фургона. Виджи не было у костра. Обиделась. Ушла. Моя маленькая красивая кошка…

Тулвар соизволил кивнуть, когда я подал ему плед.

— Мы заметили, ты путешествуешь с личным гаремом, дорогой Фатик. Добрый знак. Ты стал вести себя как настоящий мужчина. А эта тучная уродливая гномша, она тоже… твоя птичка?

Крессинда ахнула и попыталась разразиться гневной тирадой, но я прервал ее повелительным взмахом руки.

— Тулвар!

— Да, негодный Фатик?

— В своих речах… оценках тех, кто со мной… постарайся быть вежлив.

Он устремил на меня невинный взор. Он не понимал.

— Но я и так…

Я поднес палец к губам.

— Просто — отвечай на вопросы. На мои вопросы.

Я навис над Тулваром, глядя прямо в его — ее — блекло-серые, водянистые глаза. Даже фунт косметики не прибавил бы этой девице привлекательности.

— Просто отвечай на вопросы, так будет проще и быстрее. Ты давно приблизил к себе магов Талестры? Почему Рандовал носит на груди знак распорядителя царского дома?

Вместо ответа он повел странным взглядом по сторонам и изрек:

— Здесь отвратительная местность!

— Перетерпишь.

— То ли дело наш дворец и гарем с внутренним садом. Там… Я хочу туда, к своим девочкам! Я сейчас зарыдаю!