Странники между мирами - Владимир Ленский

— Мы? — Ренье сунул палец в рот, поковырял в зубе, затем обтер о штаны. — Ну, мы. Я и жабы, конечно. Говорю вам, здесь никто не позволит вам давить жаб. Хотя ваше пристрастие понятно. У жаб, когда на них наступаешь, такой удивительный звук... А вы слыхали о том, что в Мизене есть целый оркестр? Подбирают жаб по размеру: одни, лопаясь, дают сопрановое звучание, другие — теноровое, есть и басовые, но это уж редкость...

— Довольно, проговорил Тандернак. — Вы с ума Сошли? Пропустите.

Ренье сделал шаг в сторону и растопырил руки.

— Только через мои объятия!

— Дурак, — прошипел Тандернак.

Ренье скорчил обиженную рожицу.

— И ну обзываться! — заорал он. — Почему все меня любят, один Тандернак ненавидит? Под несчастной звездой я родился!

— Вы желаете вывести меня из себя? — осведомился Тандернак.

— А как вы догадались? — изумился Ренье. — Я-то думал, мы с вами так еще с часок поболтаем, покуда до вас дойдет...

Тандернак потянул из ножен шпагу.

— Желаете убить меня?

— Увы, это лишь необходимость — о моих желаниях речи сейчас не идет... — Ренье тоже обнажил шпагу и отсалютовал противнику. — Я ведь знаю, чем вы занимаетесь, дорогой мой.

— Та девчонка! — сказал Тандернак.

— Угадали. На сей раз — быстро.

— Ну так позовите стражу — пусть меня арестуют за то, что я пытался напасть на придворного, — предложил Тандернак. — Что вы медлите, дурачок? Иначе я убью вас.

— Последнее сомнительно, — фыркнул Ренье. — Стражу я звать не буду. И вы знаете почему.

— Знаю, — сказал Тандернак, улыбаясь. — А куда вы денете мой труп?

— Здесь у меня все продумано, — заверил его Ренье, — впрочем, меня глубоко трогает ваше беспокойство. Мне доводилось закапывать мертвецов, о которых никому не известно... А вам?

Вместо ответа Тандернак атаковал. Ренье удивил его, стремительно и ловко отбив удар: к подобным фокусам молодого человека давным-давно приучил свирепый старичок, учитель фехтования.

И поскольку поединок не был учебным, Ренье решил применить любой из грязных трюков, какой только изобретет по ходу сражения. Для начала он сиганул за куст и оттуда громко квакнул, а затем выскочил на дорожку за спиной у Тандернака — тот едва успел обернуться, чтобы отразить атаку.

Несколько секунд они обменивались ударами, выясняя стиль противника и оценивая его силы. Тандернак улыбался все шире — Ренье представлялся ему малым весьма бойким, но не слишком искусным.

Ренье сражался очень спокойно: он слышал отчетливую мелодию с подчеркнутым ритмом; это был его собственный ритм, и Тандернак поневоле вынужден был подстраиваться.

Затем противник попытался поменять стиль фехтования и начал бешено атаковать. Ренье принял эту игру с готовностью, даже весело. Несколько раз Тандернаку казалось, что он вот-вот заденет юнца, но Ренье всегда успевал увернуться.

Спустя минуту роли переменились — теперь Ренье надвигался, а Тандернак, обороняясь, отступал. Юнец оказался чуть менее прост, чем представлялось Тандернаку на первый взгляд.

Неожиданно он ощутил резкую жгущую боль — острие шпаги противника рассекло одежду и оставило широкую царапину поперек груди. Гнев залил Тандернака — не поддельный, но истинный, ибо сердился он не на ничтожного шута, посмевшего бросить ему вызов; нет, Тандернак злился на самого себя — за то, что пропустил удар.

На миг чувства Тандернака вышли из-под контроля, и Ренье увидел, как на загорелом лице врага появляются уродливые темные пятна: они были похожи на кривые заплатки из густого бархата, на пушистый лишайник, прилепляющийся к стволу дерева. Коричневые, почти черные, они поначалу не имели формы, но спустя миг их края набухли кровью и начали пульсировать, извилистые багровые жилки проступили на выпуклой поверхности кожи, разделяя пятна на лоскуты, и внезапно Ренье понял, что именно напоминают ему эти странные следы.

Раздавленные цветки. Бутоны, втоптанные каблуками в грязь. Вот что это такое.

Ренье взмахнул шпагой, и перед глазами Тандернака проплыло его собственное отражение в блестящей поверхности оружия: время неожиданно и странно замедлилось, позволяя ему увидеть в узкой полоске металла последовательно кусок левой щеки с безобразным пятном — тем самым, из-за которого некогда женщина не удостоила Тандернака своей любви; затем — нос и губы, а под конец — правую щеку и правое ухо. Тандернак исчез — шпага отразила ослепительную синеву неба; далее наступила пустота.

Опустив клинок, Ренье крикнул:

— Эльф! Ты — эльф!

Время остановилось.

Находясь в немом безвременье, Тандернак мог путешествовать из одной эпохи своей жизни в другую, и все, что прежде оставалось необъяснимым, получало теперь завершение и обоснование. Все, даже его стремление продавать любовь.

Откуда взялась эта струя эльфийской крови в его жилах? Почему она оказалась отравленной? Кто из его предков послужил тому причиной и из-за чего такое могло произойти?

Ответов не было. Тандернак теперь знал, кто он такой вот и все. Оставшиеся ему мгновения он должен был прожить с этим знанием.

Ему также было известно и другое: он в состоянии удерживать себя в небытии, между мгновениями, сколько ему захочется. Если бы он раньше догадался о своей природе, то сейчас нашел бы способ уйти в прореху между мирами — здешним и потусторонним, сделаться еще одним странником в сером междумирье. Но он жил в неведении. И сейчас ему достаточно пошевелиться, чтобы время вновь тронулось с места и начало течь так, как это заведено в мире людей, одна быстрая секунда за другой.

Он даже не понял, когда это произошло. Жар в груди сменился холодом и ощущением, что в его естество проникло нечто постороннее; затем все чувства сместились: вокруг постороннего начал опять расти жар, а ледяной холод побежал по рукам и ногам — и отчего-то замерз кончик носа.

Ренье смотрел на упавшего противника, кривя и кусая губы. Тандернак лежал на садовой дорожке, сложив руки возле шпаги, вонзенной ему в грудь. Оружие, которое он выронил, едва Ренье крикнул: «Эльф!», так и осталось валяться в траве. Глаза умирающего становились все более светлыми — из них уходили все краски, и небо заполняло их светом. Отражение цветов на лице Тандернака тоже изменялось — лепестки становились все шире, их контуры расплывались и вместе с тем светлели. Багровый цвет смазался, сделался грязно-сиреневым.

Эльф.

Ренье отступил на шаг. Его шпага все еще покачивалась в груди упавшего.

Тандернак слабо шевелил пальцами, пытаясь обхватить ими клинок. Ренье вдруг сообразил: он хочет выдернуть шпагу — и тогда порченая эльфииская кровь хлынет в землю Королевства, напитывая его почву, И этот яд начнет расходиться из самого центра — из королевского дворца. Последний дар Тандернака стране, которая его породила и отвергла.