«Неправильный герой для сломанного мира» Книга первая: Свет и Тень - TamerlanKorolev

Ракун смотрел на неё, на эту хрупкую, упрямую девушку, которая, похоже, решила сделать его своим личным духовным проектом. В её глазах горел не прежний чистый свет веры, а нечто новое — упрямая, почти отчаянная решимость «исправить» его.

«О, круто, — мысленно вздохнул он. — Теперь у меня не просто спутница, а персональный экзорцист с комплексом спасителя. И она явно не понимает, с кем связалась.»

Он понимал, что не сможет её отговорить. Да и, если честно, не очень-то и хотел. Одиночество с его проклятием было бы куда страшнее.

«Как хочешь, святая миссионерша, — сказал он вслух, разводя руками. — Но предупреждаю, моя душа — это не храм, а больше похоже на заброшенный сарай с призраками. И им там нравится.»

На её губах дрогнуло нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Слабую, печальную, но первую за три месяца.

Итак, их странный дуэт отправился в путь. Он — с тайной, которая могла разрушить их хрупкий союз, и с новой целью, которая отдавала ему приказ совершить то, что казалось чистым злом. Она — с наивной верой в то, что сможет изгнать тьму из его души, не подозревая, что следующая тьма, с которой им предстоит столкнуться, возможно, вовсе и не тьма.

«Ну что ж, вперёд, — подумал Ракун, бросая последний взгляд на уютные огни Тарнхольма. — Навстречу приключениям, философским диспутам и необходимости объяснять святой девушке, почему я внезапно начал бить посуду от скуки. Надеюсь, у этого духа Кудру хорошее чувство юмора. Ему понадобится.»

Глава 7: Шёпот камней и кошмаров

— Да чтоб вас всех, пернатых уродов, в сметане зажарили! И ваших дальних родственников — тоже!

Стая созданий, напоминавших помесь помешанного на бодиарте дикобраза с ястребом, с визгом носилась вокруг Ракуна. Их острые, как иглы, перья впивались в любую открытую плоть, вызывая не смертельную, но адски раздражающую боль. [Стая Иглошерстов, Ур. 4. Опасность: Высокораздражающая].

— Три дня! — рычал Ракун, отмахиваясь мечом, который в его руке уже чувствовался как продолжение тела. — Три дня мы продираемся через этот сумасшедший ботанический сад, и всё, что он нам предлагает — это ползающие, летающие и прыгающие средства для пыток! Вчера — слизни, разъедающие подошвы! Позавчера — галлюциногенный мох, из-за которого я два часа беседовал с собственным ботинком! А сегодня — эти летающие ёжики-садисты!

Один из иглошерстов, особо наглый, пикировал ему прямо в лицо. Ракун, уже наученный горьким опытом, не стал уворачиваться. Вместо этого он подставил руку в стальном наруче. Игла со скрежетом отскочила, а его клинок в следующее мгновение описал короткую, смертоносную дугу и снёс твари голову.

[Победа над Иглошерстом! Опыт получен.]

[Навык «Уклонение» повысился до уровня 3!]

[Навык «Владение клинком» повысился до уровня 4!]

— Вот так-то лучше, — проворчал он, с удовлетворением глядя на расплывшееся в воздухе облачко опыта. Его «Метка Предателя Тени» превратила их путь в сущий ад, но и в благодать. Она работала как магнит для всей мелкой и средней нечисти, не давая ни секунды покоя. Зато это был идеальный, хоть и изнурительный, тренировочный полигон. Он уже не просто махал железкой — он парировал, предвидел атаки, двигался с грацией, которые начали наконец приносить плоды. Его тело, прокачанное до предела, реагировало быстрее, чем сознание.

Плюнув в сторону отступающей стаи, он вернулся к Динэе, пережидавшей атаку за мощным стволом древнего дуба. На её лице играла та самая, едва уловимая улыбка, что появлялась всё чаще, растопляя лёд её вечной печали.

— Что, смешно? — устало спросил он, выдёргивая из предплечья засевшую иглу.

Она кивнула, и в её изумрудных глазах плескалось не привычное скорбное море, а живой, почти озорной ручеёк. Она подняла руку, и тёплый, целительный свет окутал его многочисленные царапины и уколы. Зуд и боль мгновенно отступили, сменившись приятным теплом.

И в эти мгновения что-то менялось. Раньше её прикосновение было безликим, чисто функциональным, как работа хорошего доктора. Теперь же, когда её свет ласкал его кожу, он чувствовал не просто исцеление. Он чувствовал... её тепло. Её заботу. И иногда, краем глаза, он ловил её взгляд, задержавшийся на напряжённых мускулах его предплечья, на движении кадыка, когда он глотал воду. И как она тут же, смущённо, отводила глаза, а её щёки покрывались лёгким, предательским румянцем.

Она сама боялась этих новых, грешных чувств. Они были мирскими, плотскими, они отвлекали от молитв и высоких дум. Но заглушить их было невозможно. Этот угрюмый, вечно ворчащий мужчина, который ругался с чудовищами, как с непутёвыми соседями, и в одиночку вставал на пути любой опасности, чтобы до неё не долетела и пылинка... он занимал в её мыслях всё больше места, вытесняя собой строгие догмы.

— Ладно, святая моя патронка с дурным глазом, — разбил момент Ракун, надевая наруч. — Пойдём, пока эти летающие дикобразы не позвали на подмогу своих бронированных братьев.

Он полностью принял на себя ответственность за неё. Это было глупо, иррационально и шло вразрез со всеми его прежними принципами выживания в одиночку. Но он не мог иначе. Когда ночью температура рухнула и хлынул ледяной дождь, он соорудил навес из плаща и еловых веток, усадив её в самую сухую и защищённую часть, а сам устроился с краю, подставив спину непогоде. Когда путь преградила бурная, пенящаяся река, он, не задумываясь, взял её на руки — лёгкую, как пушинка, и хрупкую, как тростник, — и перенёс на другой берег, хотя течение едва не сбило его с ног и не утащило в ледяную пучину.

— Ты могла простудиться, — сухо прокомментировал он её безмолвный, полный упрёка взгляд, отжимая свою промокшую насквозь рубашку.

Она жестом ответила: «Ты тоже.»

— А я закалённый, как старый сапог, — отмахнулся он, делая вид, что не видит её беспокойства. — А ты... ты как фарфоровая куколка. Стоит чихнуть — и расколется.

Он не видел, как за его спиной она улыбнулась этой его грубой, неловкой заботе, и сердце её сжалось от странной, сладкой боли.

И вот, наконец, из-за деревьев открылся вид на неё. Деревня Слёз. Название звучало зловеще, но сама деревня выглядела уютным, процветающим гнездом, притулившимся у подножия величественных, покрытых туманной дымкой Серых Холмов. Дымок, поднимающийся из каменных труб,