Героиня мира - Танит Ли

В северной столице Кронии на голову Кристена Карулана возложили императорскую корону.

Окружающий нас мир по-прежнему весь бурлил.

— Что ты станешь делать? — спросила я Фенсера, сидя с ним в сумерках на террасе и попивая вино.

— Видишь горы, там, в глубине Китэ? Для обучения военному ремеслу лучше места не отыскать. По вершинам рассыпаны старинные крепости. Орлиная твердыня.

Когда-то в городе он состоял в полку Орлов. И навсегда остался воином, который привык командовать солдатами, проводить дни по определенному распорядку; ему недоставало лишь руководителя, который заслуженно пользовался бы почетом и доверием. Как и любой солдат, участвующий в бою, он хотел знать, кому присягнул на верность, и, отправляясь на битву, чувствовать за спиной надежную скалу.

Мне хотелось бы побольше услышать от него о Ретке, о его гордости за этого человека, но он говорил: «Подойди, поцелуй меня», и только.

Когда-то прежде я пожелала его любви. И кроме нее, ничего не добилась. Я — хрупкая тростинка, он не станет на меня опираться. Он пытается защитить меня от всего, что рождает во мне страх.

2

Летом в деревнях Китэ отмечают праздник Дорнойя. Я не знала, как именно это делают, но предвидела некоторый разгул, ведь он связан с легендой о бракосочетании бога с какой-то принцессой, обитавшей на острове. За час до рассвета я услышала пение женщин, странный плач со множеством отголосков; с восходом солнца его сменили хвалебные возгласы, крики и удары в гонг. Спать при этом было невозможно. Я оделась и вышла на террасу посмотреть. Вверх по лестнице, проходившей через деревню, бежали молодые люди, чью кожу летнее солнце уподобило меди гонгов, и вылепленные из меда девушки с вплетенными в волосы кистями винограда; они держали в руках посохи, увитые виноградными лозами и лентами, украшенные цветами и сосновыми шишками. Душе этого бога угодно все, что по форме напоминает кисть винограда: шишки, гиацинты, пчелиные соты. Вместе с ними по лестнице поднимался и сам бог; завитки его волос напоминали по цвету черно-фиолетовый виноград. Он ехал верхом на деревянной пантере, установленной на колесах, которая взбрыкивала на каждой ступеньке. Потом все запели гимн, в мелодике которого чувствовалось нечто восточное. Следом шли люди с тачками, нагруженными вином, рыбой и хлебом, а за ними бежала чуть ли не половина собак деревни. Народ устремился к холмам, и через некоторое время я заметила в воздухе над рощами деревьев синие струйки дыма — на каменных алтарях, которые встречались мне во время прогулок, курились жертвоприношения. Порой до меня долетали звуки музыки, а то и дикие крики, похожие на исступленные вопли одного из творений природы, птицы, а может, и ветра.

Я вспомнила праздник, Вульмартию в Гурце. Сегодня мне не стоит выходить из дома.

Казалось, деревня совершенно обезлюдела, и, поглядев на нее, я спустилась в гостиную, самую прохладную из комнат, намереваясь снова погрузиться в бессмысленную праздность.

Около полудня, когда я лежала в дреме, весь дом заходил ходуном от невероятно громкого стука. Я испугалась и вскочила с кресла, не успев как следует прийти в себя… затем услышала, что по коридору, ворча и позвякивая ключами, идет домоправительница. Двадцать лет тому назад в особняке проживала лишь одна семья, которой требовались ее услуги, да и целая толпа слуг выполняла ее указания. Теперь же всякое вторжение посетителей, так же как и залетных постояльцев, которым приходилось открывать лимонного цвета двери (в прежние времена людям такого ранжира пришлось бы пользоваться черным ходом), наносило удар по ее самолюбию.

Посетители и вправду редко появлялись у парадного крыльца. Те немногие, кому приходило в голову нарушить уединение жильцов, знали наперечет все боковые двери и наружные лесенки.

Спустя некоторое время домоправительница тяжелым шагом прошла обратно по коридору и постучалась ко мне:

— К вам посетитель, господин из города.

Я ответила на это обвинение тупоумным взглядом. Я не поняла, о чем речь.

Но все тут же прояснилось. Следом за ней в коридоре появился фантастический персонаж, упакованный в раззолоченные шелка, с шевелюрой, похожей на хризантему, и рядом цветочных усиков над верхней губой.

— Дражайшая Арадия, — промолвил он. — Я всегда держал за правило праздновать Дорнойи в сельской местности. На этот раз меня занесло не куда-нибудь, а сюда…

Домоправительница отошла в сторону, пропуская его. Он вторгся в мое скромное обиталище, за ним явился слуга, несший корзину с едой и бутылки с вином.

— Ах, что за буколический у них уголок. Именно так я все себе и представлял. Вести столь простой образ жизни… до чего я вам завидую.

В поисках поддержки я повернулась к домоправительнице, но она бросила на меня исполненный неодобрения и зависти взгляд, а затем отправилась восвояси.

— Я не ждала вас, сударь, — сказала я.

— Сюрприз, не так ли? Но как божественно вы выглядите. На лице совсем нет краски, и волосы распущены… — Он повернулся как на шарнирах, махнул слуге рукой. — Поди займись лошадьми. Да смотри не сбеги с какой-нибудь деревенской шлюшкой. У них тут у всех зудит в одном месте.

Слуга удалился, закрыв за собой дверь, и мы остались вдвоем, Цветник и я. Мне и теперь не удалось вспомнить, как его на самом деле зовут.

— У вас такой удивленный вид, — сказал он. — Вам интересно, каким образом я разузнал дорогу сюда? Я наводил справки крайне осторожно.

— Мой муж сейчас в Эбондисе, — сказала я.

— Разумеется, — ответил он, — мне об этом известно.

Он подошел к столу, выдвинул стул и уселся на него.

— Прошу вас, принесите тарелки и бокалы, — сказал он. — Я умираю от голода.

Я не заметила ни малейших признаков ума в его лице. Казалось, нет никаких оснований его бояться. Я достала тарелку с бокалом и поставила их перед Цветником.

— И себе тоже, — сказал он. — Пожалуйста, не надо капризничать.

Все это было просто смешно. Я поставила на другой стороне стола еще тарелку и бокал. Затем он попросил меня вынуть из корзины еду, а сам откупорил бутылку и спросил:

— Ну разве не чудесно? Выпейте капельку вина. У вас сразу приподнимется настроение. Вам тут, должно быть, чертовски одиноко. Его все нет и нет. Да к тому же сегодня Дорнойя. Знаете, эти ваши крестьяне вовсю предаются плотским наслаждениям среди холмов.

Он станцевал со мной один раз. Во второй ему отказали. А теперь он явился, претендуя на участие в иных плясках.

Я не стала пить его вина. И сказала:

— Видимо, вы что-то недопоняли.

— Да? Что именно?

— Я не знаю, как вас зовут, — сказала я в надежде, что он воспримет эту фразу как эвфемизм, но он лишь улыбнулся, растопорщив лепестки усов.

— Меня зовут Фирью. Принц Фирью. Я состою на службе при губернаторе. Но Ретка ценит мои услуги куда выше. Можно сказать, что Завион и я — два героя в его колеснице. А впрочем, Завион-то вскоре отправится в горы. Вместе с оловянными солдатиками. И вы станете видеться с ним еще реже. А я… если вы приветливо ко мне отнесетесь, может случиться, что я нередко буду заезжать сюда по пути.