Скверная жизнь дракона. Книга шестая - Александр Костенко

Я остался в одиночестве и вновь пробежался по трибунам взглядом. Крайне задумчивым взглядом. Меня не покидало ощущение, что прошлой осенью моё появление в академии запустило тайные политические игрища, в которых главным призом был некоторый контроль над академией. И сегодня в интриге будет поставлена кровавая точка. Вот только в этой тайной закулисной борьбе трёх субъектов за определённый предмет, мной пользовались как объектом.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и нескольких минут с ухода Клауса, как на двух противоположных концах арены металлические решётки с глухим скрипом опустилась. С опозданием в секунду опустилась ещё одна решётка, напротив ложи магистрата.

Вместе со мной из дальнего хода вышел Касуй Миастус в расшитом золоте камзоле, зализанными русыми волосами и мечом на поясе. Нутон ехидно ухмыльнулся мне, но сразу же стёр улыбку. По правилам проведения дуэлей мы прошли к середине арены, встали в метре друг от друга и повернулись к ложе магистрата. Немного поклонились, соблюдая этикет, развернулись и пошли обратно в сторону выходов, встав на чёрные отметки на песке. Расстояние между нами было больше полёта «Магической стрелы» где-то на метра два.

Из хода напротив ложи вышли четверо матонов и двое учеников академии с изнеможёнными лицами, торчащими скулами и потухшим взглядом. В руках они держали деревянные коробки.

Магистор Кузаун встал. Трибуны затихли.

— Участники дуэли не имеют права быть на стадионе и иметь наргодат. Мы, магистрат, видим их. Навлекая позор на устои академии, вы навлекаете на себя проигрыш. Снимите свои наргодат.

Ученики с коробками в сопровождении матонов двинулись в наши стороны. Я бросил недовольный взгляд на ложу магистрата, потом на сборище благородных, нашёл церковников левее магистрата — и перевёл взгляд на Касуя. Он ухмыльнулся. Я лишь цокнул языком. В коробку отправилась сумка со свитками, следом пошли пояс и куртка. Больше ничего магического у меня не было. Я надеялся на пояс с «Щитом магии», но тон Кузауна явно намекал, что мухлевать мне не позволят. Касуй же в коробку сбросил только два серебряных кольца.

Надеясь на защитные свойства пояса, я решил сэкономить оставшиеся бодрящие зёрна. Теперь же выбирать не приходилось, благо я всегда носил с собой флягу с чаем и запить горечь не проблема. Я остановил ученика с коробкой, когда тот решил отойти. Когда мешочек с зёрнами раскрылся, то ученик аж позеленел — а когда зерно хрустнуло на моих зубах, то он едва не сдержал в себе обед, утробным рыком огласив стадион. По трибунам пробежался возмущённый ропот.

— Прошу простить меня, пахло плохо, — ученик поспешил согнуться в низком поклоне магистрату.

— Пахло неприятно, подтверждаем, — сухо сообщили стоящие рядом матоны.

— Прошу почтенный магистрат простить меня, — подскочил белобрысый церковник с идеальным пробором в волосах, — но только что съеденное одним из участников дуэли не является лекарством.

— Лик’Тулкис, вы заявляли о своём исключительном здоровье. Что было употреблено? — Кузаун смотрел на меня взглядом разумного, всячески пытавшегося отсрочить чью-то смертную казнь.

Мы с Хубаром пересеклись взглядом. Это белобрысая сука не сдержалась, и растянув губы в насмешливой ухмылке. Я едва удержался, чтобы не обматерить церковника. Ставлю хвостик на отсечение, он это специально, чтобы лишить меня последнего шанса на спасение.

— Это обезболивающее, — ответил я Кузауну.

— Оно тебе необходимо?

— На всякий случай, не больше.

— Что же, магистрат принимает это к сведенью.

Кузаун хотел продолжить свою речь, но его прервал нутон с зализанными русыми волосами, сидящий левее ложи магистрата.

— Этот ксат уже нарушил ваши правила. Заканчивайте.

— При всём нашем уважении, ваше добродетельство маркиз Заяр Миастуский, это решать магистрату. И только ему.

— Тогда будьте любезны решить быстрей.

— Несомненно.

Всё время, пока Кузаун обманывался любезностями с благородным, на лице мага не дрогнул ни единый мускул. Но когда Кузаун повернулся — в его взгляде промелькнуло раздражение.

— В соответствии с правилами дуэли, сражаться могут только двое равных учеников или магов, и в равных условиях. Либо участники уравнивают свои условия, либо дуэль заканчивается.

Каждому на стадионе и в академии было понятно, о каком именно окончании дуэли говорил Кузаун. Я пересчитал оставшиеся три зерна и недоумённо уставился на магистора.

— У меня ещё есть. Поделиться?

— Это один из вариантов.

— Приношу всем собравшимся свои извинения, что поступил опрометчиво, — я чуть поклонился ложе магистрата. Кузаун едва заметно кивнул, а вот архимагистор всё так же отрешённо смотрел в никуда, вновь разыгрывая приступ несуществующего Альцгеймера. Я положил мешочек в коробку и показал ученику на Касуя. — Я съел одну. Но они жутко горькие, запей чаем из фляги.

— Что это такое? — благородный кинул обеспокоенный взгляд на приближавшегося ученика, старательно воротящего лицо от коробки.

— Обезболивающее. Я привёз его с острова. Действует не сразу, но очень сильное.

— Раз так, то… Фу! Вы там, что, говно жрёте⁈ — проорал Касуй, стоило коробке оказаться рядом. Он аж отошёл на шаг. По трибунам прокатилась волна смешком, а нутоны в огороженной части залились хохотом.

— Неужели вы заставите моего сына жрать говно, как этот ксат? — спросил Заяр у магистора.

— Это решать ученику первого года, Касую из дома Миастус. Лик’Тулкис согласен на уравнивание. Теперь Касуй либо примет то же самое, либо всё продолжиться как есть.

— Давай, мальчик мой, не подведи свою семью, — благородный чуть похлопал в ладоши, строго смотря в глаза самому младшему из своих сыновей.

— Конечно, отец. Я не разочарую вас.

Касуй поклонился отцу даже ниже, чем магистрату. Кинув на меня злобный взгляд, нутон решительно засунул одно из зёрен в рот. Его чуть не стошнило, лицо мгновенно стало зелёным, лоб покрылся испариной, а горло норовило фонтаном выплеснуть содержимое желудка. С ошарашенными от ужаса глазами Касуй выхватил флягу и одним глотком осушил вполовину. Он прополоскал рот и уже хотел сплюнуть содержимое, но как бедолага с недельным запором напрягся и всё же проглотил остатки. И вконец осушил флягу, так, мне назло.

— Как говна сожрал.

— У тебя широкие гастрономические познания.

— Смеяться тебе осталось недолго, — благородного моя издёвка пробрала, он хищно прищурился. Небрежно бросив опустевшую флягу в ящик с моими вещами, Касуй гордо выпрямился и нежно обхватил навершие меча.

— А разве он не должен отдать свой посох и кинжал? — благородный на трибуне небрежно махнул в мою сторону.

— Лик’Тулкис, признаваемый благородным, имеет право на своё личное оружие. Или вы согласны, чтобы Касуй Миастус так же избавился от оружия? — произнёс Кузаун голосом разумного, которого всё происходящее начинает бесить.

Заяр Миастуский молча отвернулся, окинув