Астарта. Предназначение. Книга 3 - Ольга Белышева

за другим воины опускали свои мечи и копья, принимая сдачу лисиц в плен. Это было не просто признание победы — это был жест уважения, свидетельствующий о том, что они не собираются нападать на безоружных.

Я смотрела, как суровые лица сражавшихся постепенно смягчались, и это редкое проявление человечности на поле боя пробирало до глубины души. Я стояла в самом центре этого судьбоносного мгновения, чувствуя, как время словно остановилось.

— Как же все это важно, — выдохнула я с искренней улыбкой и нежно посмотрела на лисицу Валю. — Одно правильное решение в прошлом, даже если оно было продиктовано меркантильностью, сегодня решило исход войны!

Валя усмехнулась, мимолетно взглянув на меня. В ее глазах читалось одобрение. Казалось, она понимала, что я говорю не только о сегодняшнем дне, но и о всей цепочке событий, которые привели нас к этому моменту.

Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как напряжение, державшее меня в плену последние часы, медленно растворяется. Мир. Мы сделали это. Мир не только вокруг, но и внутри меня.

Но самое главное, чего мои прихожане никогда не должны узнать, — я смогла показать им силу Бога так, что они решили, будто все сделала я.

Стоя среди поверженных врагов, я ощутила не только облегчение, но и острое осознание ответственности. Этот момент навсегда отпечатается в моей памяти. Он будет напоминать, что иногда одно-единственное решение способно изменить все.

Глава 16

«Если бы гусеница держалась за прошлое, она бы никогда не стала бабочкой.» (Аврелий)

Армия царя стояла передо мной, словно зачарованная, их взгляды были прикованы ко мне. В их глазах смешались удивление и благоговейный трепет. Некоторые из воинов, возможно, мои прихожане, опустились на колени, будто молясь.

Я чувствовала их напряжение. Они ждали моих дальнейших шагов — или, может быть, чего-то еще. Ну, что там делают боги, когда снисходят до своего народа? Может, дождик вызывают на поля или заставляют цвести цветы? Я судорожно размышляла, что делать дальше. Нужно было исчезнуть красиво и эффектно, с достоинством и, главное, магически-божественно.

В такие моменты я научилась полагаться на своих друзей. Они всегда находили способ помочь.

Я открыла «тихий чат» с Машей, чтобы незаметно обратиться за помощью. Мысленно, но уверенно, я сказала:

— Маша, все очень сложно! Придумай, как меня отсюда забрать, и сделай это эффектно. Помни: я играю роль Бога, все должно выглядеть убедительно.

Маша ответила мгновенно:

— Конечно, я все организую. Но сначала скажи что-нибудь вдохновляющее — это произведет впечатление. А потом… Подожди! Пася хочет сам тебя забрать. У него идея: он считает, что морские брызги сделают твое исчезновение по-настоящему драматичным и таинственным.

— А где вы сейчас? — спросила я, стараясь скрыть волнение в голосе.

— Мы в храме. Все будет шикарно, просто доверься!

Я глубоко вдохнула, запрокинула голову к небу и подняла руку вверх. Ладонь озарилась электрическим разрядом, и я громко провозгласила:

— О, дети мои! Пусть ваши сердца наполнятся верой, а ваши дела — добродетелью! Я наблюдаю за вами и вижу вашу преданность. Этот день станет началом великих свершений!

Воины замерли, ожидая чуда. Я почувствовала, как воздух вокруг меня начал наполняться энергией. В этот момент в «тихом чате» раздался голос Маши:

— Готовься! Все начнется через три… два… один!

С этими словами я опустила руку, и в тот же момент сверху на меня обрушился мощный водопад. Потоки воды были настолько сильными, что я едва могла дышать. Вода окружила меня со всех сторон, словно живое существо. В какой-то момент я почувствовала, как чьи-то невидимые, водяные руки мягко обхватили меня и потянули к себе. Ледяная стихия была одновременно пугающей и нежной, словно старалась не причинить мне вреда.

Я закрыла глаза, полностью доверившись воде, и позволила ей унести меня. В следующий миг я ощутила, как потоки исчезают, а я оказываюсь в знакомой обстановке. Это был храм.

Я стояла посреди зала, промокшая до нитки, но довольная. Все прошло идеально.

Первой, кого я увидела, была Маша. Она стояла неподалеку, ухмыляясь:

— Ну что, получилось эффектно?

— Да ну нафиг ваши спецэффекты! — возмутилась я, откидывая мокрые волосы, прилипшие к лицу. — Это было чересчур! От неожиданности я чуть не захлебнулась и не упала лицом вниз!

Протирая глаза, я мельком огляделась. Все мои друзья были рядом, и я облегченно вздохнула. Посейдон смотрел на меня с восторгом и лукавой улыбкой. Осознав причину его настроения, я почувствовала, как начинаю краснеть: я же была в купальнике.

В этот момент ко мне подбежал довольный Дима и крепко обнял меня.

— Ну что, сработало? — спросил он с широкой улыбкой.

— Еще как! Ты умничка! — ответила я, обнимая его в ответ. — А где Пегас?

— Дядя Пася сказал, что эта территория родная для него, и можно отпускать его здесь гулять. Он должен кушать травку богов, — шепотом добавил Дима. — Тут его дом.

Я ошеломленно посмотрела на сына:

— Прости, но мне кажется, ты не говорил, что он уже родился.

Конечно, меня часто не было рядом из-за бесконечных «важных» дел. Но последнее, что я помнила о Пегасе, — это то, что он только вылупился и должен был окрепнуть. Гермес обещал присматривать за ним и следить за его развитием. Лошадке нужна была особая подпитка — определенный сорт сена и овса. Выходит, именно на этом полуострове была его еда.

Мои мысли прервал жужжащий рядом Гермес, который с деловым видом пролетел мимо моего удивленного лица.

— Ну, я долго искал подходящий корм для него. Когда мы оказались здесь, я наконец нашел эти пастбища, и это сразу же улучшило его рост и развитие. На родной травушке он быстро окреп и выпорхнул, — Гермес развел руками перед моим лицом. — А ты такая, блин, деловая и занятая, что уведомлять тебя об этом было просто некому. Да и потом, ты же доверилась мне не просто так. Я все держу под контролем.

— Да я не сержусь, — тут же уверила я летающую букашку. — Просто была в шоке, когда увидела сына на Пегасе. Тогда не было времени разбираться.

В этот момент к нам подошел Посейдон с величественным видом. Его глаза горели чем-то древним и непостижимым. Он заговорил низким, глубоким голосом, в котором звучали одновременно гордость и укор:

— Жаль, что ты этого не помнишь, но Пегас — моя кровь