Танец Ведьмы - Blackmourne

Фина посмотрела за спину друга, в глубокую, непроглядную тьму ночной лесной чащи. Ее лицо стало грустным, и сердце Мариуса защемило. Девушка была дорога ему, и видеть печаль на её лице было больно.

— Да, Мари... Но я уверена, что она очень-очень хочет быть доброй! — донесся откуда-то издалека тоскливый ответ девушки.

***

Калейдоскоп образов увлекает Лотаринга всё глубже в переплетение таких схожих, но различных образов. Меняются эпохи, миры, лица, он не успевает сосредоточиться на чем-то одном, как картины парящих в небесах кораблей становятся руинами, скрытыми на дне моря, а затем на весь обозримый мир накатывает лишенный звезд мрак. Само время кажется, замирает, и горячий бред сменяется холодным узнаванием, его душа, внутренняя суть, вопит. Он знает, что именно здесь началось.

***

Битва у Башни Восхода была близка к завершению, бесчисленные орды нерожденных обратились в соляные столбы, запечатанные вне времени. Но вместо триумфа Финиалла почувствовала странный, едва различимый, но громом звучащий в её ушах звук. Так бы звенела перетянутая и лопнувшая тетива лука. Замерев с поднятыми в магическом жесте руками, она взглянула внутрь себя, в свой домен. На бескрайнюю равнину, мёртвую и безжизненную, разделённую ровно посередине стеной ослепительного белого пламени.

На неё накатывал вал тьмы: безжалостный и неотвратимый. Она уже многое сожгла в себе, чтобы разжечь это пламя. Слишком много. Но даже этого было мало. Мало, чтобы остановить губительный вал абсолютного мрака; бездну, что открылась когда-то в её душе.

Потому она бросила в пламя надежду. Решимость. Упорство. Смелость. Мечты и иллюзии. Она отдавала пламени саму себя и шептала скованными виной губами:

— Ещё немного, ещё чуть-чуть. Мне нельзя отдать ей себя. Только не сейчас. Не сейчас, когда мы так близки к спасению.

Пламя набирало силу, оно даже не ревело, а гремело подобно взрыву звездной силы. Белое и чистое, в этом огне сейчас было невероятное количество всего. Горе и радость, счастье, коварство, страсть и самопожертвование. Это всё уже сгорело и обратилось в пепел. Замерев на мгновение, Фина взглянула на то, что у неё осталось. Поняла, что этого всё равно будет мало, и недрогнувшей рукой отправила в огонь две последние составляющие своей личности. Доброту и человечность.

Спокойная улыбка. Мёртвые глаза.

Всё равно мало. Слишком мало, чтобы остановить Третью Силу, что боятся даже боги. Но кое-что она не могла отдать даже пламени. Как и тьме. Нет, пусть в ней уже почти не было личности и эгоизма, но это принадлежит только ей. Лишь ей одной, навсегда. И в момент, когда ревущий, подобно сотням драконов, вал тьмы был готов преодолеть стену, сжигающую саму суть её души, Первый Экзарх взмахом руки превратила эту стену в волну и подняла тучи пепла.

Ослепляющий калейдоскоп чёрных, белых и алых цветов. Звенящая и рвущая саму суть души боль, что болью уже не являлась. Её нельзя было сравнить ни с чем, но она уже не играла роли. Девушка сожгла всё и теперь отправила колоссальные силы, выжигая собственную суть, сплавляя её с бездной. Туда, где в пучине скрывалась она сама. За волной последнего огня — мир, душа, суть вещей становились лишь пеплом.

— Ни капли тьмы, я не должна оставить даже капли. — Спокойные, размеренные мысли. Ни сомнений, ни вины, ни колебаний, это была просто задача. Пламя прокатилось по её душе, потом раздался едва слышимый крик, и наступила тишина.

Над серой, замершей равниной лишь хлопьями, подобно снегу, падал пепел. Экзарх внимательно осмотрела равнину перед собой. Она была статична и безжизненна, как никогда раньше.

Огня больше не было, достигнув другого края равнины и опалив бездну, он потух. А её душа была превращена в пепельный кратер. Она завершила свой путь. Отдав всё, достигла нужного идеала. Теперь Фина воистину понимала, сколь глубоки бывают озёра тьмы.

Выйдя из своего домена, она первой увидела обеспокоенные глаза её верного стража, длань самого Воздаятеля. Едва шевельнув губами, Фина прошептала ему сухим и бесцветным голосом:

— Я победила. Отнеси меня к Башне и запечатай. Я стану Наблюдателем для нерожденных. Или убей. Решай.

Его нельзя было обмануть, но она и не пыталась. В золотых глазах была боль, которой девушка уже не ощущала. Мариус Горальд в последний раз подхватил на руки тело возлюбленной и зашагал к вратам немыслимой высоты башни, царапающей небосвод. Разумеется, она была лишь тенью той настоящей, над которой давно погасли все звезды. Когда алмазные створки