Плоть и сталь - Михаэль Драу

— Тс… Тише, на, быстро одевайся и молча за мной.

Каштан торопливо потащила Милу за собой по длинному коридору. Когда они мышками прошмыгнули мимо одной из дверей, Мила успела заметить того самого мужчину-«сучку», который её спас. Он сидел в кресле, запрокинув окровавленную голову, а перед ним стоял высоченный косматый блондин и аккуратно скреплял рану биоклеем.

Мила втянула голову в плечи и старалась ни на шаг не отстать от Каштана. Но вот, наконец, она оказалась в довольно большой уютной комнате, все стены которой были сплошь увешаны шторками из стеклянных бус, пушистыми боа, пластиковыми плакатами совершенно бесстыдного содержания. Из мебели здесь имелись лишь кожаные диваны и кресла да несколько искусственных звериных шкур на полу. В углу потрескивал электрический камин, голографическое изображение огня в котором то и дело сбивалось и шло полосами, но если не обращать на это внимания, то камин вполне походил на настоящий. В комнате находилось несколько сучек. Некоторых Мила уже видела, остальные были незнакомы. Все они повернулись к вошедшим, прекратив свои разговоры за чашечкой кофе.

— Ну, вот и мы, — сообщила Каштан, подтолкнув вперёд себя Милу. — Знакомьтесь. Как тебя, ты говоришь, зовут?

— Мила… — робко представилась новенькая.

— Ну, пока что Мила, а там Папа тебе придумает имя, — кивнула Каштан. — Когда ему станет получше. Ну, иди сюда, садись.

Сахарок сразу же налила Миле большую чашку сладкого кофе.

— Рассказывай. У нас все тут рассказывают, как докатились до жизни такой, — заявила затем она. Мила присела на край дивана, помолчала, собираясь с мыслями и стеснительно пожимая плечами. А потом начала свой рассказ. Сучки слушали с интересом, но не слишком внимательно. А когда Мила дошла до страшной истории с торговцами органами, сучки начали наперебой возмущаться и костерить «этих уродов».

— Так тебя Папа от трейдеров спас? — проговорила какая-то незнакомая сучка, искусно моделирующая голос до совсем женского. — Как это романтично!

— Вот, наверное, он с ними сейчас на разборке и пострадал. Из-за тебя, — буркнула та, бледная, которую Сахарок представила как Зефир, и недобро глянула в сторону Милы. Та даже поперхнулась и медленно отставила чашку в сторону.

— Не приставай к ребёнку! — снова вступилась Сахарок. — Этим гадам давно надо надрать задницу, а то они совсем озверели! Не хватало, чтобы Мастер прислал киберов для зачистки — всем влетит, и нам достанется. Ведь наш мини-бордельчик нелегален…

— Да ну тебя, ещё накликаешь! — отмахнулась Каштан. — Сейчас Папа немного подлечится, и всё будет хорошо. Он сказал, что на той неделе и вовсе переезжаем. Он даже присмотрел новое местечко, постоянных клиентов оповестит.

Мила не упускала и крупицы информации. Итак, она в борделе — ну, это и так было ясно, да и не так это страшно. Но вот то, что бордель нелегален — очень плохо. Это означает, что в любой момент сюда могут нагрянуть киборги Мастера Шакса и всех убить. Кроме того, как выяснилось, Папа, как его все тут называли, сцепился из-за неё с торговцами органами. Вероятно, им пришлось преподать дополнительный урок, но к нему они подготовились получше. Именно поэтому её спаситель ранен.

Мила незаметно покинула разговорившихся товарок и направилась туда, где успела заметить Папу.

Осторожно приоткрыла дверь и сунула пушистую головку в комнату.

Блисаргон Баркью полулежал на кожаной кушетке, прикрыв глаза. На его лбу, ближе к виску, пламенел совсем свежий шрам. Мила сглотнула, но заставила себя пересилить робость и шагнула к кушетке. Папа сразу же открыл глаза.

— А, детка, это ты. Всё в порядке?

— Да, — Мила замерла, сцепив пальцы. — Я… Я просто хотела поблагодарить и извиниться…

— Извиниться? — Блисаргон приподнялся на локте. — За что?

— Ну, за то, что ты… Вы… в общем, Вы же сейчас ходили к трейдерам снова?

— А что делать, если они не понимают с первого раза?

— Но Вы же… — Мила присела рядом с кушеткой и осторожно провела тонкими пальчиками по едва заросшей ране своего спасителя.

— Это пустяки, дорогуша. Зато теперь они уж точно переберутся в другой квартал и не будут нам докучать. Я предупреждал их, что когда Папа сердит, это плохо.

— Я обещаю, что никогда больше не доставлю вам хлопот, — горячо затараторила Мила, в порыве чувств даже схватив Блисаргона за руку, но, одумавшись, отпустила.

— Всё в порядке, девочка, — Блисаргон улыбнулся. И тут, с такого близкого расстояния, Мила заметила, что под слегка стёршейся помадой на нижней губе мужчины виднеется вертикальная чёрная полоска — знак киборгов.

Мила широко распахнула глаза в изумлении. И вздрогнула от мелодичного перестука стеклянных бусин занавески — в комнату через неприметную дверь вошёл тот самый косматый блондин, оказавшийся вблизи ещё огромнее, чем казался поначалу.

— Блис, там пришли… Ой, кто это у нас тут?

Он улыбнулся Миле, показывая несколько крупноватые для человека клыки. Юная сучка чуть отпрянула. Блисаргон тем временем кое-как поднялся и сел на кушетке, опираясь только на одну руку. Лицо его было суровым и серьёзным.

— Кого там принесло?

— Да всё в порядке, — ответил блондин грудным баском. — Очередной клиент. Ты лучше лежи, я сам открою… Детка, пойдём. Дядюшке Блису надо отдохнуть…

Широкая лапа блондина легла на хрупкое плечико Милы, и ей пришлось покинуть комнату.

Всё постепенно возвращалось на привычные для неё круги. Только очень хочется надеяться, что здесь всё будет иначе, чем на улицах и в грязных забегаловках. Папа не даст её в обиду.

Мила даже слегка улыбнулась и решила для себя, что отплатит ему за доброту так, как умеет. Она станет лучшей. Пусть и не велика честь — стать лучшей сучкой в маленьком затрапезном частном бордельчике, над которым висит угроза уничтожения по причине нелегальности. Но это всё, что она умеет. Больше ничего не осталось в её такой короткой и уже такой тяжёлой жизни.

Но сейчас для Милы начинается новая жизнь. И для новой жизни нужно придумать новое имя. А старое выбросить на помойку вместе с грязными воспоминаниями.

Хм. Какое бы выбрать? Зефир, Сахарок… Не бордель, а кондитерская лавка! Мила хихикнула. Почему бы не назваться Карамелькой?