Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1 - Дмитрий Когтев

Игнат замер. Сердце колотилось о ребра. Мать. Всего в десяти милях. Но карта…

— Доказательство? — прошипел он. — Может, это ловушка?

— Видел ее своими глазами! — Лют злобно сверкнул зубами. — Месяц назад. Возили «груз» — эфирные аккумуляторы для ошейников. Она в камере № 7. Окно без решеток — обрыв в сто футов. Ошейник «Удавка» на шее. — Он наклонился ближе. — Но без кристалла не скажу, как подобраться. Силовое поле рвется только от всплеска эфира. А кристалл — лучший детонатор.

Лисовик вдруг фыркнул. Он тыкал лапкой в угол карты, где болото сливалось с рекой:

— А вот и «Костяной Лич»! Видишь метку? Старичок-алхимик, которого Змеины утопили за ересь. Теперь его костяк на дне сторожит кладовку. Там, гляжу, эфирных кристаллов — как грибов после дождя!

Лют мрачно засмеялся:

— Сумасшедшая лиса! Лич — не сторож. Он ловит. Его щупальца из костей опутали полпещеры. И кристаллы там не «лежат». Они растут на его ребрах!

— Но ведь растут же? — Лисовик подбоченился. — Значит, срезать можно! Пирожком его отвлечем, а ты, Лют, ножиком пощекочешь ребра.

— Он мертвец! У него нет чувств!

— У всех есть чувства! — Лисовик достал из корзинки пирог, пахнущий гнилью и медом. — «Гнилушка с перцем». Любимое блюдо нежити!

Игнат смотрел на карту. Красная метка «Узилища» жгла воображение. Мать в камере № 7. Он сжал обожженную руку — боль пронзила плечо. Рискнуть или сдаться?

— Ведешь к Личу, — приказал он Луту. — Добываем кристалл. Потом — к тюрьме.

— Безумие! — Лют закатил глаза. — Но ладно. Только учти: если Лич нас схватит, я сдам тебя первым. За право умереть быстро.

Бездонные Топи встретили их зеленым туманом, ядовитым, как дыхание гниющего змея. Лут шел первым, сверяясь с татуировкой на предплечье — миниатюрной копией карты. Каждый шаг по зыбкой трясине грозил провалом в черную жижу.

— Не наступай на фиолетовые пузыри, — бросил он через плечо. — Это «Слезы Лича». Взрываются кислотой.

Игнат шагал автоматически. Боль в руке слилась с гулом в ушах. Под повязкой плоть горела. Лисовик сунул ему пирожок:

— Жуй «Тишину». Притупляет боль. И маскирует запах крови. А то Лич чует отчаяние за милю.

Пирожок пах полынью и снегом. Игнат проглотил. Мир стал приглушенным, как под водой. Боль отступила, но рука онемела.

— Вот, — Лют присел у воронки, заполненной костями. Гигантские ребра, черепа тварей, обломки лодок. В центре — пещера, затянутая паутиной из жил и сухожилий. — Логово Костяного Лича. Готовь «лакомство», лис.

Лисовик водрузил пирог «Гнилушка» на плоский череп. Запах усилился — сладковато-трупный.

— Эй, дедка! — крикнул он в пещеру. — Гости с гостинцем!

Тишина. Потом — скрежет. Как будто тысяча костей терлись друг о друга. Из паутины выползли щупальца. Не плоти — сплетенные из позвоночников, пальцев, лопаток. Они ощупали пирог, обвили его.

— Работает! — прошептал Лисовик.

В этот момент Лют прыгнул. Его нож блеснул, вонзившись в реберную дугу, торчавшую из пещеры. Там, среди костей, горели три кристалла — синие, размером с яблоко.

Хруст!

Один кристалл упал в грязь. Лют подхватил его.

— Есть! Бежим!

Но щупальца уже отшвырнули пирог. Костяная паутина взметнулась, хватая Лиса. Лисовик юркнул, но позвоночное щупальце ударило его по спине.

— Ай! Нечестно!

Из пещеры выполз «хозяин». Череп с тлеющими глазницами, ребра, обвитые кишками, таз вместо туловища. Костяной Лич щелкнул челюстью.

— Бегите! — заорал Лют, кидая кристалл Игнату.

Игнат поймал его левой рукой. Эфирный холод кристалла обжег пальцы. Лич потянулся к нему, костяные пальцы скребли камень.

— Дай… — прошипел он голосом скрипящих дверей. — Мой… свет…

«Дикое Пламя» в Игнате взревело. Алые искры брызнули из обожженной руки, прожигая повязку. Боль! Но на этот раз — ясная. Сила рвалась к кристаллу.

— Игнат, не надо! — Лисовик вцепился в его плащ. — Связка эфира и твоего пламени — бомба!

Поздно. Игнат толкнул искру в кристалл.

ВЗРЫВ СВЕТА.

Не огня. Ослепительной, сине-алой вспышки, которая разорвала туман. Лич взвыл. Его костяная паутина рассыпалась в пыль. Кристаллы на ребрах погасли.

— Бежим! — Лют тащил их за собой.

Они падали, спотыкались, но бежали. Когда свет погас, позади осталась лишь груда тлеющих костей.

На краю зыбучих песков Лют остановился.

— Кристалл — мой, — он протянул руку. — Плата за «Узилище».

Игнат сжал холодный камень. Доверять? Лют предал бы их за глоток воды. Но без него не найти тюрьму…

— Координаты, — потребовал он. — Потом кристалл.

Лют усмехнулся, ткнул в татуировку:

— Видишь реку Стикс? Черная, с желтыми пятнами. Плывешь по ней до «Клыка Дракона» — скалы, похожей на зуб. Там — вход. Подводный. Без кристалла не откроешь.

Лисовик вдруг насторожил уши. Его нос задрожал.

— Чую… железо. И свежий страх. Не наш.

Они подползли к зарослям ядовитого тростника. Напротив, на крошечном островке, стояли трое в плащах с гербом Горюнов — перекрещенные кинжалы. Один, молодой, безбородый, прижимал к груди шкатулку. Двое других — ветераны с топорами — оглядывались.

— …князь прикажет головы снять, если опоздаем, — шептал безбородый. — Кристалл для «Удавки» должен быть в «Узилище» к рассвету!

— Молчи, щенок, — старший толкнул его к лодке. — Через Топи ночью — самоубийство. Но приказ есть приказ.

Игнат замер. Кристалл для ошейника матери. Лют толкнул его в бок:

— Видишь шкатулку? Твой шанс. Отбери — и твой кристалл мне не нужен.

— А если это ловушка? — Игнат не сводил глаз с молодого Горюна. Тот дрожал.

— Рискни, «Коготь», — Лют обнажил нож. — Или давай мой кристалл и ползем к Личу за вторым.

Синий свет шкатулки манил. Игнат сжал обожженную руку. Боль кричала: Действуй!

— Готовь «Дикое Пламя», — шепнул Лисовик. — Но чуть-чуть! Как иголку.

Игнат кивнул. Он поднял здоровую руку. Алая искра, тонкая, как волос, выскользнула из пальца и рванула к шкатулке…

Глава 9. Яд Предательства

Топь захлебнулась сине-алым взрывом. Искра «Дикого Пламени» пронзила шкатулку Горюна — кристалл внутри вспыхнул, как миниатюрная звезда. Молодой воин вскрикнул, отшвырнув горящий ларец. Пламя лизало перчатки, превращая кожу в черные струпья.

— Предательство! — старший Горюн выхватил топор. — Драконов! Убейте выродка!

Игнат уже бежал. Нога провалилась в трясину по колено — черная жижа шипела,