Диктиона. Пламя свободы - Лариса Куницына

Он рассмеялся и его высокий нервный смех отразился эхом от сводов потолка.

— Я не могу вас уничтожить, — покачал головой Джордан. — И я не могу вам помочь… К сожалению, теперь уже никто не сможет вам помочь.

— Что это значит? — вскинул голову Авсур. — Свитка не существует?

Смех Сёрмона резко оборвался, и взгляд его горящих, красных зрачков раскаленными иглами вонзился в глаза Джордана.

— Он был уничтожен вами… При захвате Храма вы сожгли центральную статую. Свиток был внутри неё.

Сёрмон нервно дёрнулся и взглянул на Авсура.

— Он ведь лжёт?

— Не думаю… — тихо, не отводя взгляда от проводника, произнёс тот. — Он, наверно, говорит правду. Всё погибло…

— Я не хочу… — криво усмехнувшись, покачал головой Сёрмон. — Нет… Я не сдамся так просто. Если он не может нас освободить, то пусть попытается убить… Но я буду сопротивляться. И ты, Рен, будешь. Дай руку! — зарычал он.

И тут Джордан взмахнул мечом, и тот вырвался из его руки и, просвистев как копьё, сбил птицу с плеча ормийца. Та, пронзённая насквозь, упала на пол и судорожно забилась. Сёрмон некоторое время смотрел на неё остановившимся взглядом, а потом медленно обернулся к Джордану и, оскалившись, зарычал. Мгновение и он бросился на него, но вдруг замер. Авсур схватил его сзади и сжал в железном захвате его горло,

— Хватит, Норан… — прошептал он ему на ухо. — Ты же хотел жить по-людски… Не вышло, так хоть умри, как человек, а не как бешеная собака.

Джордан смотрел на них и чувствовал, как сжимается его сердце. Голова его опустилась, и плечи бессильно обвисли, он ощущал только усталость, и ему казалось, что у него уже не хватит сил, чтоб отстоять эти души. Хоть он и должен был сделать это любой ценой.

V

Мы не сказали друг другу ни слова, когда Кристоф вернулся вместе с Хэрланом. Старший из сыновей Аматесу доложил королю, что те двое схвачены и находятся в подвале Храма. Кристоф отошёл в сторону. Он выглядел измученным и в то же время озлобленным. Он исподлобья взглянул на меня и отвернулся. Я думаю, что ему было нелегко сдать монахам своих друзей, но иного выхода у него, кажется, не было. И всё же он казнил себя за это. Он всегда брал на себя больше вины и ответственности, чем нужно, и чем может выдержать обычное человеческое сердце. Я вдруг вспомнила, что такой взгляд я видела у него давным-давно, на Кронвере, когда мы только встретились, и груз всех ошибок, грехов и потерь прошлых инкарнаций давил на него. Тогда я смогла ему помочь, но теперь…

Я посмотрела на Кибелла. С ним у меня тоже возникли проблемы. Я битый час объясняла ему, что даже Воин Света может допустить ошибку на своём пути, но он всегда будет пытаться исправить её, и что он сделает это в любом случае. Разве что смерть помешает ему. Я говорила, что знаю Кристофа не одну жизнь, и что никогда он не позволит себе выиграть за чужой счёт, будь это отдельный человек или планета. Я говорила много и, кажется, убедительно, но вот убедила ли я короля? Он молча слушал меня, и его чёрные глаза сверкали непреклонностью. Он так ничего и не сказал. А потом доложили, что Совет собрался и полные тексты Откровения в его распоряжении. Он ушёл и с ним, мрачно посмотрев на меня, ушли его друзья. Эдриол какое-то время постоял в задумчивости и, пожав плечами, тоже удалился. Остались только Кирс и Тахо, но принц был задумчив, а Тахо смотрел на меня так скорбно и серьёзно, что у меня не возникло никакого желания обмениваться с ним мнениями.

Уже почти совсем стемнело, когда король вернулся, а следом подоспели и Хэрлан с Кристофом, и теперь оставалось только ждать дальнейших шагов со стороны Кибелла. Он выслушал Хэрлана с каменным выражением на лице и на минуту перевёл взгляд на Кристофа. Потом обернулся ко мне.

— Я думал о том, что ты говорила, — произнёс он. — Может, ты права, может, мне и стоило бы доверить этому человеку самому исправить его ошибку. В этом была бы логика. Но я не могу доверить ему судьбу своей страны и своей планеты. Я сам решу судьбу этих существ.

— Это люди… — устало проговорил Кристоф. — Живые люди…

— У меня нет времени спорить с тобой, — резко проговорил король. — Идёмте в Храм. Прежде чем решить, что делать, я хочу увидеть их.

Пленников охраняли с особой тщательностью. Пока мы шли по тёмным коридорам храмовых подвалов, освещённых факелами, нам то и дело встречались вооруженные до зубов монахи в чёрных одеждах, похожих на одеяния нинзя. Это сходство ещё более усиливалось тем, что они стояли, скрывшись в сумраке небольших ниш, и их узкие глаза холодно щурились, не упуская из виду ни одной детали.

Изгои, как их называли, находились в небольшой камере, похожей на каменный мешок. Они были прикованы к противоположным стенам. Их руки были притянуты железными браслетами к каменным балкам на уровне плеч. В самом дальнем углу была установлена выкованная из толстых прутьев чёрная клетка, в которой сидела большая взлохмаченная птица, похожая на филина. Она злобно таращилась вокруг горящими как огонь глазами и время от времени пыталась перекусить мощным клювом какой-нибудь прут.

Меня очень интересовала эта троица, принёсшая с собой на Диктиону древнее проклятие Аматесу. Я ожидала увидеть что-то необычное. Но не увидела. Изящный рыжеволосый алкорец, хоть и скалил в недоброй усмешке искусственные клыки, совсем не выглядел монстром. А ормиец, спокойный, как скала, и вовсе показался мне приятным человеком. Они оба были красивы, сильны, и я совсем не чувствовала злой энергии, исходящий от них. Кибелл, войдя в камеру, медленно подошёл к клетке и какое-то время смотрел на филина, потом приблизился к алкорцу. Их взгляды встретились, и Сёрмон вызывающе усмехнулся. Потом король направился к Авсуру, и мне на какой-то миг показалось, что они чем-то похожи, столько спокойствия и силы было в этих людях. Я поспешно напомнила себе об одержимости ормийца, но это не слишком помогло. Просто я заметила во взгляде Авсура усталость и обречённость.

— Вы принесли на мою планету Зло, — проговорил Кибелл. — Только этого достаточно, чтоб подвергнуть вас смерти. Я не стану упоминать о том, что вы совершили, явившись сюда с оружием, потому что, прощая ваших людей, сдавших оружие, мне приходится простить этои вам.