Серые будни: Забытые Боги - Likitani

на берегу небольшой речушки, неподалеку от другого лесистого холма. Поправив обручальной ожерелье под воротом рубахи, Арк легонько стегнул волов, подгоняя их. В дверях избы мелькнула девушка со светлыми волосами и заметно округлившимся животом. Аркум глубоко, полной грудью вздохнул и зашагал вперед быстрее, пускай это и доставляло ноге неудобство. О прошлом он думать больше не хотел.

***

Хакар сидел на облучке телеги, одной из двух, что медленно катились по тонкой лесной дороге, направляясь к опушке леса. За зиму охотники из его деревни, вернувшиеся от друидов из чащи, набили достаточно меха, чтобы теперь им было чем торговать с Графствами. Там сейчас дела кипели во всю – вновь открывшаяся для судоходства Сола, в верховьях которой по волокам корабли доставляли в Орию, вдохнула в Свободные графства новую жизнь. Свель расцвел, пропуская через себя тысячи товаров.

Особого интереса к торговле у Хакара не было, но кому-то же нужно было сопровождать телеги? Тем более в Свеле был шанс вновь увидеться с Мари, которую отец лишь чудом не посадил под домашний арест, когда та вернулась домой. За зиму они виделись не так уж и часто, дел на опушке у брильемца почти не было, а девушке в одиночку путь в лес так просто бы не дался.

Дома все, к счастью, было хорошо. Хаку и Мири вернулись из чащи целыми и невредимыми. Дом родителей пострадал не сильно, так что уже к осени поредевшее семейство зажило вполне обычной жизнью. Хотя, конечно, родная изба казалось какой-то пустой без матери, а Хакару и вовсе было непривычно так долго оставаться на одном месте. Он часто уходил в лес с луком, проводя время на охоте. Ходил на опушку, пускай это и занимало не один день, чтобы увидеться с Мари, из-за чего по итогу и получил нагоняй от обычно спокойной сестры. Та требовала, чтобы нынешний глава дома больше времени уделял его быту.

Так что теперь Хак старался вести себя сдержаннее. Его природной любопытство никуда не делось, но уходить в новые странствия он не намеревался. Не мог больше так легкомысленно оставлять брата и сестру – последних родных людей, которые у него остались. Что же до Мари… для начала было бы неплохо произвести впечатление на ее отца, для чего опять же была нужна серьезность. И хоть какая-то деловая хватка. Так что эти телеги с пушниной, вяленым мясом, жилами и костью были лишь одним из кирпичиков, из которых должен был сложиться его благоприятный образ.

На телегу запрыгнул Шорох, как его назвала сестра, один из щенков с последнего помета Ледышки. Пес еще не вырос окончательно, но уже был Хакару по пояс. Правда вел себя при этом хуже маленького, постоянно лез носом в лицо, приходилось отталкивать. Голос на пса Хак не повышал, стараясь, чтобы тот к нему привязался не хуже старого Добряка. От воспоминаний о друге парню стало немного грустно. Тот прошел с ним не мало, довел до дома, но не пережил зиму, тихо умерев во сне в один из холодных вечеров. Псу было слишком много лет и, видимо посчитав что его долг выполнен, тот наконец-то ушел из жизни. Хакар похоронил его на задах родного дома. Мари, помнится, плакала, когда узнала о смерти доброго пса.

Тяжело вздохнув, Хак отогнал грустные мысли. Впереди уже виднелся просвет, до опушки оставалось всего ничего. До Свеля потом было и вовсе рукой подать. Жизнь продолжалась, пускай за плечами и оставалось много смертей.

***

— Дядя, смотри сколько угрей мы с парнями наловили! — радостно крикнул восьмилетний Лейф, забегая во двор с плетеной корзиной, полной рыбы.

— Молодец, — улыбнулся Хвельгрин, неловко потрепав племянника по рыжей, вихрастой голове.

— Покойного Ойвинда сынок? — зачем-то уточнил Вестгейр, сидевший рядом со старым товарищем на лавке перед домом.

— Ага. В папашу волосом пошел. Иди в дом, Лейф, отдай матери рыбу, пускай почистит.

— Ладно, а вы что делаете?

— Да вот, ищу людей в команду, — хмыкнул Вест. — Дядя твой не соглашается, может ты, малец, хочешь со мной по морям походить?

— А можно? — глаза парнишки вспыхнули.

— Когда подрастешь, — фыркнул Хвель. — И если Эрна тебя отпустит.

— Ууу, мама ни за что меня из дома не выпустит, — тут же поник Лейф, поворачиваясь ко входу в дом.

Мужчины лишь усмехнулись, проводив паренька взглядами, а затем вернулись к разговору.

— Точно не хочешь со мной отправиться? На Соле сейчас не спокойно, конунг устроили там переполох с захватом Брихольма, лишние воины мне не помешают. Нужна крепкая команда для «Песни сирены», не слабее моей на «Алом угре». Зато если выгорит и еще раз до восточников доберемся, то золото лопатами грести будем. Надо сейчас жилы рвать, пока спрос на их товары бешеный.

— Говорю же, в левой руке силы старой уже нет, — покачал головой Хвель, разом посмурнев. — Да и племянники… Куда я их оставлю? Батя их прошлой весной в реке утонул, сестре теперь их в одиночку растить? Нельзя их без пригляда оставлять. Лейфу вон восемь уже, Фрита еще совсем кроха, только четыре, зато Халкону уже девять минуло. Эрна с ними тремя намучается.

— Ладно, понимаю, — вздохнул Вестгейр. — Семья, все такое… Сам то жениться не собрался?

Хвель посмурнел еще сильнее:

— Нет. Пойду я, Вест. Заглядывай, как с архипелага вернешься. Послушать свежие вести я никогда не откажусь.

— Хорошо, бывай, — обескураженно поднялся на ноги мореход.

Пожав руки мужчины, разошлись. Вест поспешил к лошадям, где его ждали люди, а Хвель направился в дом.

Молча кивнув сестре, воин зашел в свою комнату – небольшой закуток дальней части избы. Там хранились его вещи, снаряжение Охотника и оружие. А также украшенное пиромантскими рунами копье, в подставке на стене, с жетонами на его древке. Глубоко вздохнув, Хвель опустился на топчан, молча уставившись на оружие. Сестра и ее детишки хоть как-то отвлекали его от тяжелых мыслей и воспоминаний, но образ Крины каждый раз всплывал перед глазами, стоило мужчине хоть ненадолго остаться с собственными мыслями. Иногда ему это было нужно. Так как сейчас.

***

Тьма перед глазами неохотно сменялась светом. Сперва это было похоже на солнце, пробивавшееся сквозь веки, но вскоре стало понятно, что все вокруг окутывал отнюдь не дневной свет, а какой-то оранжево-красный, будто от костра.

Она открыла глаза. Вокруг было пусто, сплошная степь, темно-красной глины, без единой травинки