Море троллей - Нэнси Фармер

В разгар всей этой суматохи Джек углядел одинокую фигуру: по дороге брел человек. Вот он одолел подъем — и чуть не упал. Но удержался-таки на ногах, опершись на посох, и заковылял дальше.

— Смотри, господин, — прошептал Джек, указывая на дорогу.

— Ох, звезды мои, это же монах, — охнул Бард. Он пробился сквозь толпу поселян; Джек поспешал следом. Никто, кроме них, чужака не заметил.

Подойдя поближе, Джек увидел, что одежды монаха вовсе не черные, как показалось ему сначала, а просто запачканы в копоти и саже. Потянуло зловонным дымком. Монах опять споткнулся, но на сей раз уже не встал.

Бард бросился к упавшему.

— Всё в порядке. Ты среди друзей, — мягко проговорил он.

— Погибли, все погибли, — простонал монах. — Никого не осталось. Мертвое пепелище…

— Джек, зови на помощь. Этот человек сам идти не в силах.

Вскоре монах уже лежал на наспех сооруженном ложе из сена, мать Джека, пытаясь снять боль, поила беднягу соком салата-латука, а кузнечиха умащала его ожоги гусиным жиром Джеков отец и вождь опустились рядом с раненым на колени.

— Сдается мне, это брат Айден со Святого острова, — прошептал вождь.

— Да! Да! — вскричал монах. — Так меня звали когда-то. — Он заметался, замолотил ногами, опрокинув ненароком горшочек с гусиным жиром — Бегите, спасайтесь, вы все! Судный День настал.

— Да мы как раз этим и занимались, когда появился ты, — сказал Бард, устроившийся на камне неподалеку.

— А что со Святым островом? — спросил вождь.

— Его больше нет, — простонал брат Айден.

— Куда же он подевался? — не понял отец. Глаза его недоуменно расширились.

— Всё погибло. Всё сгорело дотла.

— Но… как можно? — Отец вскочил на ноги, пошатнулся. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. — На Святой остров не нападают! Это — единственное безопасное место на всём белом свете. Сам Господь его защищает. Господь не допустит подобного святотатства!

— Тихо, Джайлз. У нашего гостя сил не достанет тебя перекричать, — упрекнул его Бард.

Мало-помалу выяснились страшные подробности. Стоял чудесный погожий день, монахи вышли в поле на косьбу. Монахини сбивали масло, шили новый алтарный покров. Слуги таскали бревна для постройки нового хлева.

Ближе к полудню вдали показались корабли. Четыре, а может и пять… Корабли полным ходом шли к берегу. «Гости, — сказал кто-то. — Какой приятный сюрприз!»

Брат Айден побежал известить повара. Надо же накормить нежданных гостей! Но вот корабли достигли отмели — и на берег, размахивая секирами и изрыгая проклятия, хлынули люди.

— Первых, кто попался им на пути, они изрубили в фарш, — рыдал брат Айден.

Безжалостные воины привязывали монахам камни на шеи и бросали их в море. Они убивали на своем пути всех и вся: мужчин, женщин, слуг, коров и овец. А потом они разрушили дома. Сорвали шелковые гобелены и втоптали их в грязь. Разбили витражное окно…

— О нет, только не окно! — простонал отец.

— Увы, и это еще не всё, — продолжал брат Айден. — Чужаки перевернули алтарь и помочились на священные книги. Они, словно смерч, пронеслись через библиотеку, раздирая в клочки драгоценные рукописи, что монахи переписывали по пятьдесят лет.

— Там-то я и был, — рассказывал брат Айден. — Я спрятался на чердаке под самой крышей. Разбойники изорвали рукописи — и подожгли их. Выйти я не смел Я забился под кровлю и затаился: повалил густой дым, от жара у меня затлела одежда. Когда я понял, что больше не выдержу, я спрыгнул прямо в пламя и побежал.

К тому времени полыхал уже весь остров: мужской монастырь и обитель монахинь, амбар, хлева и поля. Брат Айден, прихрамывая, прошелся туда-сюда, ища уцелевших, но никого не нашел. Корабли викингов уже уплыли, доверху нагруженные сокровищами и забитым скотом. Не осталось ничего: одни только дымящиеся руины и трупы.

— О ужас, ужас! — ломая руки, восклицал отец. Мать расплакалась. Кузнечиха побежала к соседям, что всё еще занимались сборами, и поделилась черными вестями. Горестные вопли и бурные рыдания, словно лесной пожар, волной прокатились по деревне. Джек тоже не смог сдержать слез. Он в жизни не видел Святого острова — мало кому из селян довелось там побывать, — но отрадно было знать, что остров есть: словно приветный огонек на краю жестокого и ненадежного мира.

Внезапно в памяти Джека всплыли слова Барда: «В этом мире счастье само по себе, без горя, невозможно. Золотой чертог был слишком прекрасен, и, как всё яркое и светлое, навлек на себя погибель».

— Это как с чертогом Хродгара, — проговорил он вслух.

— Неплохо, — шепнул Бард, и Джек заметил, что только он один и не плачет. — Порою я просто поражаюсь, какой ты понятливый…

— Мне следовало быть там, — причитал отец. — Ах, кабы я стал монахом и принял мученическую смерть, как и подобает истинному христианину! О ужас!

— Джайлз, дурень ты непрошибаемый. Будь ты монахом, тебе никогда не досталась бы в жены эта достойная женщина, и этих замечательных детишек у тебя тоже не родилось бы. Ну и валялся бы ты там среди золы и пепла, и что с того? — Бард выпрямился и воздел руки к небу. Издалека донеслось хриплое карканье. Прилетел ворон, описал круг над головами и опустился на ветку.

— Небось, мертвечины наелся, — буркнул отец.

— Пора уходить, — напомнил Бард вождю.

Вождь встряхнулся, взял себя в руки.

— Конечно, — произнес он отрешенно.

— Я велю мальчикам соорудить носилки: надо взять с собой брата Айдена.

Очень скоро вереница поселян, многие из которых всё еще плакали, потянулась на запад, к лесу. Наконец клекот, кудахтанье, шипение и блеяние затихли вдали. Над полями воцарилось мертвенное безмолвие.

У Джека заныло в груди. Всякий раз при мысли о Святом острове на глаза его наворачивались слезы. Это было волшебное место, где ели жареную ягнятину, приправленную розмарином, и рябиновый пудинг, и заварной крем — самый-самый вкусный, с мускатным орехом и сливками. А кроткие монахи молились над недужными под витражным окном, что переливалось на солнце всеми цветами радуги…

— А недурно женщины поработали, — одобрительно заметил Бард, вторгаясь в Джековы мысли. — Еще бы, ведь это я их натаскал! Не один месяц упражнялись.

— Так ты обо всём знал заранее? — удивился Джек.

— Не то чтобы обо всём. Я знал, что, как только зимние бури улягутся, жди той или иной напасти. Кстати, я и в другие деревни сообщил, что нужно делать. От души надеюсь, что тамошние прислушались.

— А что теперь? — спросил Джек, стараясь говорить погромче: тишина действовала угнетающе.

— А теперь мы состряпаем самый что ни на есть непроглядный, густой, сырой туман, подобного которому ты в жизни не видывал.