Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

— Это все детские игрушки для полтергейста, — сказал Сандер. — Но что же тебя так сильно беспокоит, Бенедикте?

Она увела их с собой в более спокойную часть комнаты.

— Я не совсем понимаю. Видите ли, когда возникает полтергейст, причиной являются необычно сильные напряжения. На свете существуют отдельные люди, выступающие в роли своеобразных спусковых механизмов, высвобождающих эти аномальные напряжения, витающие, например, в этой комнате. Тогда и возникает так называемый феномен полтергейста.

— Ага! — сказал Сандер и посмотрел на нее блестящими, заинтересованными глазами. — Маленькая Сисель?

— Да. Так, по крайней мере, я думала. Но глядите! Ее больше нет в этой комнате, а буйства продолжаются. Вы понимаете, я все время ощущала здесь какую-то постороннюю силу — и я не имею в виду сам полтергейст.

— Я знаю, сказал Сандер. — Я заметил, что что-то тебя беспокоило.

Бенедикте спокойно посмотрела в его глаза.

— Да. Мне представляется, что именно эта сила вызвала полтергейст, а не сама Сисель. О, Господи! Там летит целая полка с фарфором!

— Наплевать! Мы ведь все равно не сможем остановить погром!

— Поскольку это не прекратилось, когда Сисель покинула помещение, мы должны отыскать источник. Он должен находиться где-то внутри.

— Лучше бы нам поберечься, — пробормотал пристав и стянул куртку. — Но необычные вещи начали твориться вчера ночью, не так ли?

— Верно. Я не думаю, что тетки долго мирились бы с тем, что их фамильные сокровища уничтожаются, — сказал Сандер. — Поэтому, девочка как-то связана с происходящим. Кстати, она забыла в комнате свою курточку, она лежит там на стуле.

— Курточку? — сказала Бенедикте, насторожившись. — Мы должны забрать ее… Ой!

Стул ударил ее по ноге так, что она вскрикнула, как от ожога. Сандер проворно схватил куртку.

— Пойдем, нам лучше выйти на веранду, — сказал он.

Все последовали наружу. Внезапно они услышали, как за их спинами наступила полная тишина.

— Видите! — сказала Бенедикте. — Это она.

— Значит, разгром продолжится, если мы снова зайдем в комнату с этой несчастной курткой?

— Нет, я так не думаю. В той комнате были слишком сильные напряжения, причину этого я не знаю, да это и не имеет значения, — ответила Бенедикте. — Для нас представляет интерес куртка, которая их высвободила.

Они вышли на ветхую веранду и сели на ступеньки лестницы, спускавшейся в запущенный сад. Летняя ночь была завораживающе темна, нельзя было как следует разобрать очертания предметов. Но Свег захватил с собой один из светильников, и в его свете люди принялись рассматривать куртку.

— Обычная маленькая детская куртка, — сказал Сандер. — Хорошего качества, довольно новая, я бы сказал…

Он механически опустил руку в карман. Сначала в один, затем в другой. Его рука на мгновение замерла. Затем он ее вытащил.

— Посмотрите! Что это?

— Большая монета? — сказал Свег. — Хотя подождите, здесь дырка.

Бенедикте протянула руку, чтобы взять монету. Внезапно она отпрянула назад.

— Я обожглась, — прошептала она. Мужчины удивленно посмотрели на нее. Сандер протянул монету, и Свег осветил ее фонарем.

— Выглядит, как будто она была чем-то вроде медальона, — сказал Сандер. — Или амулета. Он перевернул монету.

— Здесь и узор имеется… Что здесь написано? И он, и пристав вздрогнули.

— Сдается мне, что я уже видел этот узор раньше, — зловеще произнес Свег.

— Ну да! Тот же знак, те же символы, что и на спине того мертвеца, — ответил Сандер.

— Значит, здесь имеется связь! Между трупом и привидениями в этом проклятом доме.

— Нет, — сказала Бенедикте. — Появление амулета в доме было лишь случайностью. Вопрос в том, как он попал к Сисель.

— Ты права, — сказал Сандер, и ей показалось почти невероятным то, что он вот так запросто сидит рядом с ней и обсуждает серьезные дела, как будто бы ее мнение тоже берется в расчет! Словно не имеет значения ее беспомощная угловатость и рыхлость фигуры.

— Нам нужно поговорить с Сисель.

— Она уже, наверное, спит, — возразил пристав. — Нам придется подождать до утра.

— Да, — кивнула Бенедикте. — К тому же мне хочется поближе взглянуть на другой загадочный феномен.

— Какой?

— Шаги на втором этаже. И… Она спохватилась и замолчала. Она не могла рассказать о том, что еще услышала Сисель.

— Ты права, — сказал пристав и поднялся с места. — Как ты думаешь, что там у них наверху?

— Я не знаю. Скажу только, что в этом доме необычайно плохая атмосфера.

— Ну, это и я могу заметить, даже не будучи экспертом в этой области. Но каким образом ты собираешься попасть наверх? Взлетишь?

— Нет, в этом нет нужды, — вмешался Сандер. — Я осмотрел дом снаружи, пока все было тихо. Со стороны кухни имеется совершенно непонятное окно, и на втором этаже такое же, наискосок от первого. Я думаю, что там должна быть лестница.

— Если она в том же состоянии, что и первая, я по ней не полезу, — сказал пристав.

Бенедикте вспомнила обвалившийся лестничный пролет, и дрожь пробежала по ее телу.

— Нет, вы должны остаться внизу и отвлечь сестер. В самом худшем случае вам придется их припугнуть. А если мне понадобится ваша помощь…

— Но ты не можешь идти туда одна, ты разве сумасшедшая, девочка? Сандер пойдет с тобой, а я займусь старухами.

— Нет, — начала Бенедикте горячо, ей не хотелось брать с собой молодого человека, ведь там может оказаться нечто… нечто непристойное? Но что может быть непристойного на пустом этаже? Она отступила, внезапно почувствовав, что не хочет подниматься туда одна.

— Но если вам понадобится моя помощь, то кричите, — сказал пристав Свег. — Хотя мне никогда не доводилось арестовывать привидения.

Бенедикте ответила ему едва заметной улыбкой. Ей показалось, что все становится теперь еще более запутанным, ее чувства были в смятении.

А тут еще Сандер неверно истолковал ее неуверенность и ободряюще положил руку ей на плечо.

Этот жест для него был вполне естественным, он вырос в такой обстановке, где объятия, поцелуи и другие знаки внимания были привычными, вошли в повседневность. Бенедикте была не такой.

Дома на Линде-аллее все были глубоко привязаны друг к другу, но выражали это не более чем теплым, понимающим взглядом или дружеским жестом. Домашние редко прикасались друг к другу, только в торжественных случаях: при прощании или выражая глубокую благодарность.

Поэтому жест Сандера поразил ее, словно удар молота, и она потеряла способность отличать спокойные, нормальные мысли от напряженных романтических грез.

«Он прикоснулся ко мне! Его ладонь покоится на моем плече, его рука лежит на моей спине, я даже могу почувствовать ее, через ткань я ощущаю то, что теплотой и искренней любовью разливается по телу. Он обнял меня за талию, он любит