Былые - Брайан Кэтлинг

снега. Взглянул на спящих — неподвижных, как статуи. Их присутствие чем-то успокаивало; таинственно утешающее ощущение тайны. Через некоторое время он вспомнил про конверт в руке и раскрыл его, взглянув на марку — из Эссенвальда. Африканской родины спящих.

ГИЛЬДИЯ ЛЕСОПРОМЫШЛЕННИКОВ ЭССЕНВАЛЬДА

12 ИЮНЯ 1924 ГОДА

Уважаемый герр Химмельструп,

Мой старший коллега Квентин Талбот рекомендовал обратиться к вам, чтобы поддержать диалог о наших находках в Ворре и вашем анализе их значения и смысла. Два последних отправленных вам образчика обнаружены во время заготовки леса. После находки я взял на себя задачу изучить мифы, окружающие лес. Надеюсь, они будут вам полезны, но мне трудно определить их ценность на таком расстоянии.

В ходе изысканий я обнаружил цикл сказок, почти легенду, касательно мумифицированных тел, высланных вам в Германию. Не знаю, как это пересказать, не сойдя за окружающих меня туземцев, но попытаюсь: бытует укоренившееся верование, что эта земля священна и может быть физико-географическим местоположением библейского Эдема. Также верят, что наши последние находки — это вовсе не тела людей. Верят, будто бы ангелы, поставленные Богом наблюдать за Адамом и охранять древо познания, после его изгнания остались здесь. Они подвели на своей службе, и Бог отвернулся от них. Говорят, они были забыты и обособлены. Затем ослабели и деградировали в центре леса. Местные зовут их многими именами. Лучший перевод, что могу предложить я, — Те, Что Были Прежде, или, более емко, Былые.

Знаю, все это кажется вздором, но чем дольше проживешь в наших краях, тем паче странное обретает смысл. Мифическое и прикладное шагают рука об руку. К примеру, наша рабочая сила — краеугольная для городской торговли и продолжения заготовки леса и отправки его на родину — состоит из группы людей, непригодных для любого другого занятия, настолько глубоко они погружены в состояние автоматического рабства перед силами, обретающимися в Ворре. Наше каждодневное обращение с этими работниками полагается на систему контроля, больше напоминающей магию, нежели руководство.

Я намерен продолжать исследования и буду держать вас в курсе касательно этих выдающихся находок и других происшествий. Также был бы весьма признателен за сведения о ваших анатомических открытиях.

Ваш скромный слуга,

АНТОН ФЛЕЙШЕР

Шуман не выпускал страницу. Перечитал дважды, а потом просто вперился в буквы. Он не знал, что и думать. Сложил письмо, откинулся на спинку стула и поднял взгляд. Они уже проснулись и уставились на него. Их глаза сосредоточились так же, как его, и вновь он почувствовал необычайный зуд в разуме, но на сей раз иной. Прежде его мозг растерли к жизни. Теперь ощущался призрачный продукт того механизма. Разум покалывало, и листок медленно спорхнул на пол.

Придя в себя, он обнаружил, что находится в своей спальне под наблюдением медсестры.

— Ч-что случилось? — спросил он.

— Вы потеряли сознание, упали в обморок наверху, — ее глаза и брови силились показать на потолок. Очевидно, она была не из особого штата, но наверняка знала слухи.

— Вас принесли сюда минут двадцать назад. Белого как снег, — она вгляделась в него. — У вас до сих пор вид такой, будто вы призрака увидали.

Он не знал, есть ли в ее наблюдении особый смысл или значение, так что пропустил мимо ушей.

— Я принесу вам сладкого чаю или, может, каплю глинтвейна, — она широко улыбнулась.

— Просто кофе, пожалуйста, — сказал он.

Она кивнула и ушла.

Когда он проснулся вновь, в кресле у кровати сидел Чапек и как раз открыл рот, чтобы заговорить.

— Да, знаю, я снова потерял сознание и вы принесли меня сюда. Спасибо, — а потом с ярким блеском в бодрых глазах Шуман добавил: — Пора бросать эту привычку.

Чапек разглядел юмор ситуации и согласился. Гектор надел халат, они прошли в кабинет директора.

— Можно снова взглянуть на письмо?

— Боюсь, нет, его снова забрал Химмельструп.

— А они письмо видели?

— Только в ваших руках.

— И пока я спал, больше ничего не произошло? — Гектор поглаживал бородку и слово «спал» произнес с неверием.

— Ничего, только посылка.

— Посылка?

— Да, им пришла посылка, но в ней было пусто.

Гектор поднялся.

— Можно взглянуть?

— Разумеется, если ее не выкинули.

— Выкинули, — повторил Гектор с еще большим неверием.

Она все еще оставалась у них в комнате, так что Чапек вынес ее в коридор и вручил Гектору. Картонная коробка размером в половину обувной, обернутая коричневой бумагой.

Адрес гласил:

Гостям из Африки

Дом престарелых имени Руперта Первого

Гейдельберг, Германия

Марка — лондонская. Пока Гектор вертел в руках пустую коробку, с его лба пытались сбежать брови. С крышки выпал небольшой обрывок листика.

— Такой она и пришла?

Чапек кивнул.

— В ней лежало еще несколько листьев, но больше ничего.

— Ничего?

— Совершенно пустая… — Чапек выдержал паузу, — …не считая муравьев.

— Муравьев.

— Должно быть, были на листьях. Когда мы открыли коробку, нашли много дохлых муравьев.

— Где это произошло?

— Наверху, у них комнате, один из наших работников отнес посылку с почты прямиком к ним. Я узнал об этом только позже.

— Весьма похвально, — саркастично отозвался Гектор. — И где они теперь?

— Кто? — переспросил Чапек.

— Да муравьи же, муравьи.

Они прокрались в комнату, где пахло морскими ракушками и корицей, и тихо осмотрели пол. Солнечного света хватало, чтобы не поднимать шторы до конца, тем самым не рискуя разбудить обитателей. От муравьев не осталось и следа. Гектор призвал всю смелость и подошел к дальней кровати. Черное заскорузлое создание лежало в хрустящих белых простынях неподвижно. Гектор приблизился, страшась, что в любую секунду глаза откроются и снова заглянут ему в душу.

Здесь ничего не было. Подошел на цыпочках Чапек. Гектор очень медленно оттянул простыню с неподвижного тела, и там, в накрахмаленных тенях, бегала процессия суетливых черных муравьев. Оба отпрянули от движения так, словно оно принадлежало Былому.

Они стояли, слегка запыхавшись, в коридоре.

— Но они же были мертвы, — недоумевал Чапек.

Гектор взглянул на него из-под уже неподвижных бровей.

— Или, возможно, только спали, — сказал он.

Глава седьмая

Это обширное болото было гиблым местом. Его запустелое сердце не привечало людей. Черная торфяная дичь была Ворром — или по крайней мере его проявлением в той ипостаси, если бы он сгнил до основания.

Ему здесь не место, говорили некоторые, здесь для него не та часть света. Случайность, аномалия. Большую часть года его поверхность запекало жаркое солнце, но один месяц в году перемена в погоде и влияние дали раскрывали болотные раны. Никто не переходил