Последний Хранитель - Елена Плахотникова

Отцу улыбнулась удача. Мне тоже улыбнется, если я умру не на пыточной раме.

Воздух стал почти свежим, темнота сменилась полумраком. Наверху, наверное, уже закат. Приближается время ужина, и в коридорах будет больше стражников. Похоже, Младший из Медведей подумал о том же самом. И сообщил Старшему. А Старший едва слышно заговорил с вожаком.

«С вожаком?!»

С каких это пор ущербные стали вожаками для т'ангов?!

Хорошо, что никто не услышал моих мыслей – убили бы на месте.

Наружная дверь была из серого пористого камня.

Говорят, что деревьев в этих местах очень мало. А вот камня и металла в карьерах у хостов много. Хватает и для построек, и на продажу.

Не знаю, как можно жить в каменных норах, но хосты строят и живут. А еще с каждым караваном они отправляют не только пленников, но еще груз камня и металла. Иногда даже редкий, белый, из которого делают самое страшное оружие. Дротик с белым наконечником вызывает безумие. И наконечник не вытащить самому – только чарутти может помочь. Не стряхнуть наконечник и при изменении. Он не дает изменяться, как и ошейник. Их делают из одного металла.

Все двери внутри крепости тоже из металла. Обычного, темного. Решетки с шипами – для пленников, решетки без шипов – в переходах, а в норах, где живут хосты, стоят кованые фигурные решетки, и сквозь них почти ничего не видно. Особенно если в норе горит факел, а мимо двери идти очень тихо.

Только наружные двери были каменные. Две цельные плиты с большими металлическими кольцами.

Чужак сначала рассмотрел эти кольца, даже зачем-то коснулся кнутом, словно тот мог открыть двери, а потом слегка толкнул их. Толчка хватило только на узкую щель. Но открывать дверь шире и выходить чужак не спешил. Он стал прислушиваться и даже принюхиваться к чему-то. Совсем как т'анг. Но какие у ущербного могут быть слух и нюх?..

У меня кружилась голова. Мне хотелось наружу. Я уже начал забывать, чем пахнет ночь и свобода. Топтание перед дверью злило и меня, и других за моей спиной. Младший из Медведей нетерпеливо шевельнулся. Я еще успел заметить, как чужак поднимает два пальца вверх и проводит ими по горлу. А потом...

Дверь распахнулась. Два хоста вошли в нее, вернее, вбежали. Чужак и Медведь рванули копья у них из рук, заставив хостов быстрее перебирать ногами. И те перебирали, чтобы угнаться за своим оружием! Младший из Медведей боком скользнул меж двух копий и опустил кулаки на головы стражников. Их смешные круглые шляпы легли им прямо на плечи.

За первыми двумя вбежал третий стражник. Всё сделали так быстро и тихо, что он не успел ничего заподозрить. И уж точно не ожидал увидеть перед собой сбежавших пленников. Но это не помешало ему ткнуть копьем в живот Медведя. Младший не смог отпрыгнуть или отвести наконечник. Он даже руки не успел еще опустить.

Старший чуть слышно застонал, но не мог помешать удару. Он убивал четвертого стражника. А вот чужак смог! Одна его ладонь коснулась горла хоста, а вторая, так же ребром, опустилась на древко копья. Кажется, и двигается чужак медленно, а я едва успел заметить его удары. Потом еще услышал двойной треск – шеи и копья. Чужак заставил тяжелое копье опуститься. Так же легко, как ветер качает ветку. Хост умер с удивленно открытым ртом. Наверное, мой рот тоже был открыт. Я еще не видел, чтобы так убивали. Если уж добрался до горла, то его надо разодрать или перегрызть. А перебить горло голой рукой...

Не знаю, как вожаку это удалось, но он перебил и спас Младшего.

«Вожаку?!»

Я опять думаю о нем как о вожаке. Первому Кугару это может не понравиться.

– Ты спас жизнь моему сыну. Я твой должник, незнакомец.

Низкий глухой рокот, казалось, шел из земли, а не из широченной груди т'анга. Старший из Медведей тоже не называл чужака ущербным. Но признать за собой долг я бы не смог. Чужак – не т'анг, и законы т'ангов не для него.

Он молча посмотрел на обоих Медведей, кивнул в сторону двери и первым переступил через тела хостов.