Восстание безумных богов. Магия крови - Ник Перумов

вгляделся: так вот оно что, Древний бог разгонял и подчинял магию; темный вихрь явственно стал вращаться вдвое быстрее, вокруг него возник, словно ореол, еще один вихрь – золотого сияния, и между ними запутанными вервиями изгибались и ползали золотые молнии.

Стихии, так отчаянно бросившиеся было в атаку, отступили, их заклятия иссякли, зато божественные ринулись вперед, точно подгоняемые неслышимым приказом.

Раздался не то грохот, не то рык – но такой, от которого содрогнулись и земля, и небо, и золотой свет надо всем плато вспыхнул ярче. Темный вихрь, пронизанный сверху донизу золотыми потоками, выбросил в стороны тонкие гибкие лучи – и каждый ударил в одного из божественных; некоторым удалось отбить заклятия, но остальные оказались пойманы в мерцающие коконы, немедленно опутавшие тела; они дергались и бились, но не могли вырваться. Великий Темный подтянул один из коконов ближе, и тот исчез в черно-светящейся вращающейся стене – а спустя пару мгновений до Рико донесся тонкий, исполненный муки вопль.

А Древний бог уже тащил к себе другой кокон.

Молнии-щупальца, оставшиеся свободными, споро шарили вокруг, охотясь за отступившими божественными; Стихии притаились поодаль.

Никто, однако, не отошел совсем, словно каждая сила готовила новую атаку – самоубийственную и жестокую.

От божественных в сторону некромастеров направилась слабо светящаяся магическая тварь – вроде гигантской лягушки, увенчанной костяной короной, только лап у нее было куда больше и скакала она тяжело.

– Спрячь! – крикнул ему Эрма. – Амулет спрячь, придурок!..

Рико испуганно зажал в кулаке синюю звезду – и «лягушка» остановилась, слепо поводя уродливой головой; похоже, зрения она была лишена, но прекрасно чуяла чужую магию.

– Сам придурок, – огрызнулся он. Ругаться не было сил, вновь навалилась апатия, захотелось лечь и закрыть глаза.

– Мы тебе поверили! – завопил Хорга. – Ушли из Твердыни, а теперь что? Ни назад вернуться, ни дальше идти!..

Рико наклонил голову, чтоб никого не видеть, но тут твердь не просто содрогнулась – она подпрыгнула, и господин некромастер, не удержавшись, самым позорным образом покатился по камням.

Над плато пронесся вздох – так мог бы вздохнуть великан размером с горный хребет, получивший смертельную рану.

Великий Темный замер, вихрь прекратил вращение, ветер, свистевший над плато, в одночасье утих. Сила, по-прежнему текущая к нему со всех сторон, расплылась в воздухе золотым плащом, окутывая недвижное божество, сила искрилась и горела по-прежнему, но что-то случилось с самим Великим Темным. Золотые щупальца опали, втянулись, выпустив еще живых жертв; божественные тут же вскочили и бросились наутек – кто бегом, кто ползком.

– Смотрите! – взвизгнул в ужасе Гор-Там, судорожно прижимая к себе сыр. – Там, в нем!.. Да смотрите же!..

По темному телу Древнего бога пролегла глубокая, непроглядно-черная трещина.

* * *

В мертвенном свете Могильника кровь казалась черной – черной и густой, как шепсутский напиток каифа. Наверное, поэтому она не так пугала: Веспа почти равнодушно смотрел, как по левому запястью медленно скатываются черные струйки, как тяжелые темные капли впитываются в серый песок, как брызги летят на сложенные у его ног артефакты – черные, серые и белые. Его сейчас больше всего занимал сам обряд и то, сколько он сможет продержаться.

Почему-то очень важно было продержаться как можно дольше и пробудить как можно больше спящих богов.

На самом верху горки бесценных предметов (куда перепуганный Ахмаль продолжал подтаскивать новые) серебрилась та самая цепь с нечеловеческими черепами и чеканными бляхами вместо некоторых звеньев. Черные брызги крови Веспы окропили ее, цепь засветилась ярче в свете неподвижных звезд, и маг, чувствуя, как сила истекает из него, одними губами шепнул:

– Surgere.

Над цепью сгустился сияющий туман. Ахмаль едва не выронил гигантский кинжал, который волок по песку, и благоразумно остановился.

Туман сгустился, обрел форму: человеческий торс, чресла обмотаны лохматой шкурой, в руках копье с каменным, грубо обтесанным наконечником, а голова – голова полульва-получеловека, с длинных клыков капает такая же черная кровь, черты искажены жаждой убийства, в глазах горит белое пламя безумия.

На шее – та самая серебряная цепь.

– Libavi tibi. Fac officium.

Получеловек-полулев оскалился, потряс копьем, зарычал так, что Ахмаль таки уронил тяжеленный кинжал. Цепь исчезла из горки артефактов, а следом за ней исчез и Древний бог, напоследок глубоко поклонившись Веспе.

Веспа не удивился, у него не осталось сил.

И вновь – брызги человеческой крови летят на давно мертвые артефакты, и кончик жертвенного ножа чертит в воздухе руны призыва и удержания. Сухой воздух дерет горло, и слова звучат как карканье ворона, хрипло и резко:

– Surgere. Libavi tibi. Fac officium.

Артефакты исчезают один за другим. Прозрачный многогранник с вырезанными на гранях человеческими глазами; меч с зеркальным волнистым лезвием, по которому неспешно ползут неведомые письмена; массивный перстень с печатью в виде свернувшейся многоножки; белый костяной лук, увенчанный миниатюрным драконьим черепом; еще один меч – на сей раз прямой и такой темный, что непонятно, это клинок или такие ножны…

Веспа раз за разом взмахивает ножом, раз за разом выкаркивает повеления, боги возникают из ничего на краткий миг и уходят, а артефакты все не кончаются. И уже мутится в голове, и в глазах мельтешат черные мушки, и ноги подгибаются. Он уже не думает ни о чем, он забыл и про Корвус, и про Куртию, и о том, что до селения проводников еще идти и идти через опасную пустыню, – остались лишь мертвые древние звезды, вечные слова призыва и желание держаться, изо всех сил держаться, пока кровь не иссякнет и свет не померкнет окончательно.

Веспе кажется – от этого зависит сейчас весь мир, все существа на этой земле, от малой былинки в Великой Восточной пустыне до гордецов-магов в Константии. От того, сколько в нем крови, зависит, будут они жить или нет. Смешно, не правда ли, сожри меня мантида?..

Из темного посоха, увенчанного фигуркой сидящей обезьяны, явилась дева – эбеново-черная, дивно сложенная, с белейшими зубами и бездонной тьмой в глазах. Так же, как и прочие, – расхохоталась, поклонилась и исчезла вместе со своим артефактом.

А у Веспы таки подкосились ноги, и он осел на неподвижный песок.

Мир кружился вокруг мягко, убаюкивающе. Надо просто закрыть глаза – закрыть глаза, и все будет хорошо. Мальчишка мечется вокруг, что-то кричит – зачем кричит, Квинту наконец-то тепло и покойно, да и все равно ничего не слышно.

Он лежит на песке, видит свою левую руку, исчерченную черными линиями порезов, и мимолетно удивляется, отчего кровь больше не течет.

А потом глаза все-таки закрываются и приходит тьма.

Глава