Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона - Александр Голодный

– В мире, который намного счастливее, чем наш.

Возникшая неловкая пауза, к счастью, не затянулась.

– Боже… Саша, мясо!..

Точно! Мы же оставляли горячее на плите!

Несемся на кухню и с облегчением убеждаемся: успели. Аромат, распространившийся из-под поднятой крышки, подтверждает: в самый раз.

– Божественный запах.

Кемаль с вожделением глядит в сотейник на ровные, прожаренные, сочные кусочки отборной телятинки с луком и специями.

Вручаю ему кастрюлю с вареной картошкой, Лариса подхватывает чистые тарелки, сверху ставит посудину из микроволновки с грибным соусом.

Следующую из кухни процессию встречает командир, предупредительно помогает даме, комментирует:

– Кемаль, тебе что, горячее доверили? Опрометчивое решение.

Шутливо-обиженное:

– Картошечку! Ты вон за Искандером следи, мясо у него.

– Тогда я спокоен.

Ларино любопытное:

– Интересно: почему?

– Само хладнокровие и выдержка. Преодолеет любой соблазн. Практически эталон нашей команды.

Блюдо, что называется, удалось. После тоста «за выдержку и рассудительность» жаркое с картофельным гарниром пошло на ура. Даже Лара, махнув рукой на калории, с удовольствием скушала ломтик в соусе, выбрав, правда, кусочек потоньше.

Возникшая сама собой тема продолжилась рассказом командира. Естественно, имеющим прямое отношение к лондонской эпопее и полностью опровергающим предыдущие комплименты в мой адрес.

– Я уже не на шутку начал переживать – пропал человек. Рынок огромный, полно закутков. Попробуй, найди: где его сейчас пытают? Забегаю в кафе – камень с души. Сидит тихий, скромный, сок попивает с поэтическим видом. Лицо одухотворенное, глаза такие грустные – пай-мальчик. Выходим. Докладывает: «Подстава это, мол, была, командир. Завалил я их всех. Да, патроны на контроль сэкономил – сразу в голову бил». Лори, центр Лондона. Полиции – как грязи. Мы с крадеными документами на руках, под мышками стволы. А у Искандера волнений ни в одном глазу. И с намеком – типа, похвали, командир – «бумажники прихватил».

– Кошмар!

Смеющаяся женщина поворачивается, чтобы взглянуть на героя рассказа. Оправдываюсь:

– Лара, я же не разведчик. Меня этому не учили.

– Вот, точно так все и выглядело. На глазах седеешь от его выходок, на полминуты из рук выпустить нельзя, а потом сидит этаким скромником. Любитель приключений…

Подыгрываю:

– Командир, я не нарочно.

– Ага, «само как-то получилось»?

Утвердительно киваю с самым честным и наивным видом:

– Да.

Это последняя капля. Лара заливисто хохочет, от души смеются парни.

Отдуваясь, Ахмет заканчивает:

– Я над отчетом по операции час сидел, никак начать не мог. Потом махнул рукой и накатал все, как было. Решил: пусть Флеминг завидует.

Лариса аккуратно промакивает платочком выступившие от смеха слезы:

– Ох, Саша-Саша…

Кемаль кладет руку на мое плечо:

– А на деле, Лори, он – молодец. Всегда за дело, за товарищей.

Привставшая Лариса гордо целует меня в щеку:

– Я знаю.

Замечательный вечер развивался по своим приятным законам. Сдвинув стол, освободив большую половину просторного зала, немного потанцевали, по очереди ведя прекрасную партнершу. Я вспомнил, казалось бы, навсегда позабытый вальс, командир оказался асом танго. Поразил наш здоровяк – рок-н-рола от него не ожидал вообще. И, конечно, выше всех похвал оказалась Лара. Грациозно и уверенно двигаясь, в любом танце была, как в своей стихии.

Размявшись, проветрив комнату, перешли к чаю с пиццей. Теперь уже настроение поднимал Кемаль, затеяв шутливую перебранку за «кусочек побольше» и преподнеся в юмористическом виде нашу эпопею в тоннелях метро.

Командир резюмировал:

– Что худой, что здоровый – два желудка. Все мысли только о еде и комфорте.

Лара с одобрительной улыбкой:

– Да, смотрю, вы там от недостатка бытовых удобств не страдали.

Здоровяк подтверждает:

– Инженер в команде – главная сила.

Ближе к одиннадцати парни, вызвав машину, стали собираться.

– Мальчики, спасибо вам. Как мы хорошо сегодня посидели!

– Тебе спасибо, Лори. Все было очень вкусно.

Прибыла охрана, парни, пожав мне руку и поцеловав в щечку Ларису, уехали.

Убрав комнату и перемыв посуду, мы не стали затягивать процесс перехода в горизонтальное состояние.

Уже засыпая, я наконец-то сформулировал бродившую на задворках сознания мысль. Заключалась она в одном вопросе: почему меня все только хвалят?

Ни одного разноса, никаких нравоучений, нет ничего, относящегося к воспитательному процессу. Холят и лелеют, как бриллиант из гохрана. И началось такое отношение – прикидываю сроки – на следующий день после встречи с Ларисой. Там, в ядерном учебном центре.

Так не бывает в военной организации. Ладно бы после второго прибытия, когда уже точно стало известно, что я пришелец… Или они об этом знали с самого начала? Точнее, определили данный факт во время отборочных сборов?

И тогда особое отношение Ларисы… Смотрю на доверчиво прижавшуюся, тихо дышащую во сне женщину, вспоминаю, как она плакала тогда в госпитале, как не смогла сдержать чувства в день моего возвращения… Нет, она действительно любит.

Но аналитическая часть сознания подбрасывает новую деталь. Создается устойчивое впечатление, будто окружающие всячески подчеркивают – «ты свой, ты из нашего мира». Ученые разбирают экстрасенсорные способности, старательно обходя первопричину их возникновения, полностью отсутствуют вопросы по моему родному миру, как, впрочем, и по миру Британской Колониальной империи. Совершенно забыт (ощущаю угрызения совести) собрат по телу, словно его и не было. Ни разу не слышал вполне естественного сравнения его с собой. Почему?

Круг общения предельно ограничен. Впрочем, это можно списать на повышенные меры секретности.

В общую картину идеально укладываются интенсивные тренировки – по возвращении хочется только есть и спать, других интересов не остается. Ну, – снова кошусь на Лару – еще уделить внимание любимой женщине.

И на закуску логические выкладки по ней же, родной. Взяв за основу, что она психолог от Бога и доверенное лицо руководителя… Цинично рассуждая, поведение Ларисы вполне возможно охарактеризовать одним словом: мотивация. Создание для меня, нежно и страстно ею любимого, стойких психологических стимулов выполнения поставленных нереальных задач. Например, устроить адский фейерверк в Лондоне.