Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

– Спасибо за добрые слова, но боюсь, что мне не суждено познать счастье материнства.

Меня опечалили ее слова, но я не сдавалась:

– Матушка, ты в самом расцвете сил. Не стоит так говорить, иначе сама на себя накликаешь беду.

Наложница Дуань посмотрела на небо.

– Если мое желание исполнится, я готова отдать десять лет своей жизни, – негромко сказала она, словно бы разговаривала не со мной, а с теми, кто был выше нас. Потом она повернулась ко мне, и я в очередной раз подивилась тому, насколько бледным было ее лицо. Оно было похоже на белый лист бумаги, на котором кто-то нарисовал очень грустные глаза. – Вот только боюсь, что даже если я отдам половину своей жизни, мое желание так и не сбудется.

«Неужели она болеет чем-то настолько серьезным, из-за чего не может забеременеть?» – подумала я. Мне было ее очень жаль, но я старалась этого не показывать.

– Тебе бы самой прислушаться к собственным словам, – вдруг заявила фэй Дуань. – Тебе надо переживать за себя, а не за других. На этот раз мне удалось защитить тебя, но я не смогу все время быть рядом.

– Большое спасибо за помощь, матушка. Когда у меня будет время, я обязательно тебя навещу.

– Не стоит, – она покачала головой. Видимо, она совсем ослабела, потому что ее и так тихий голос стал еще тише. – Тебе не обязательно меня навещать. Да и мне не нравится, когда меня видят во время болезни. К тому же… – Она сделала паузу и внимательно посмотрела на меня. – Будет лучше, если мы не будем встречаться лишний раз.

Хотя я и не поняла, почему она так сказала, я чувствовала, что за ее поведением и неожиданными словами скрывается нечто большее, что у всего этого есть свой смысл.

– Хорошо, – ответила я и вежливо поклонилась.

Во время беседы дыхание фэй Дуань становилось все более частым, и к этому времени она дышала уже совсем с трудом. К ней подбежала служанка и достала фарфоровую склянку, из которой высыпала пару черных, как смоль, пилюль.

– Простите, госпожа цзеюй, но хозяйке пора принимать лекарство, – объяснила она мне.

Я поняла намек. Низко поклонившись, я сказала:

– Матушка, прости наложницу за беспокойство. Желаю тебе всего наилучшего.

Фэй Дуань чуть заметно улыбнулась и кивнула. Последние силы она потратила на то, чтобы с помощью служанки дойти до паланкина и забраться внутрь. Вскоре у озера остались только я и Цзиньси.

Глава 5

Медовый аромат

Уже через три дня стало известно, кто на самом деле виноват в отравлении принцессы Вэньи. Евнух Тан, отвечающий за приготовление десертов, признался, что по невнимательности перепутал порошок из водяного ореха и маниоковую муку.

Эту новость я услышала, когда мы с Линжун трудились над двусторонней вышивкой на белоснежном шелке, натянутом на каркас из черного дерева. Двусторонняя вышивка – трудоемкое изделие. Вышивальщицы должны не только мастерски управляться с иглой, но и уметь видеть общую картину, складывающуюся из многочисленных стежков, при этом все концы нитей обязательно должны быть спрятаны под рисунком. Любой неаккуратный стежок – косой, кривой или просто лишний – мог изменить рисунок или вовсе его испортить.

Мы вышивали картину под названием «Долгое путешествие по весенним горам». Спустя час работы у меня зарябило в глазах от обилия зеленого на белом и слегка закружилась голова. Я отвела взгляд от вышивки и посмотрела на окно. Сквозь светло-зеленые занавески виднелись темные силуэты. Это Цзиньси вместе с младшими служанками сушила ткани, присланные из Министерства двора. Потревоженные ими бабочки репницы [33] вылетали из своих укрытий в тени и кружили в воздухе, словно провожая своим танцем уходящее лето. Я поднялась и потерла основание шеи, затекшей за время работы. Сделав глоток освежающего напитка из сянжу [34], я спросила у Линжун:

– Что ты об этом думаешь?

Линжун слегка улыбнулась, не отвлекаясь от нитей, которые рассматривала на свет, чтобы подобрать нужный оттенок:

– Как сказала матушка Хуа, это просто случайность.

Я усмехнулась:

– Почему ты не можешь прямо ответить на простой вопрос?

Линжун отложила нитки и посмотрела на меня, недовольно поджав губы:

– Ладно, я отвечу, раз ты приказываешь. Мне кажется, что Сяо [35] Тана подговорили признаться, и сделал это тот, кто не хотел, чтобы император продолжал расследование. – Линжун замолчала и посмотрела на меня с сомнением. – Неужели император и правда приговорит Сяо Тана к избиению палками до смерти?

Я сжала пиалу с напитком обеими руками и задумалась над ответом, наблюдая за суетившимися за окном служанками.

– Да, я уверена, что он его казнит. Если император продолжит расследование, пойдут опасные слухи, о которых обязательно доложат яньгуану [36] и вдовствующей императрице. Слухи могут привести к тому, что чиновники и народ усомнятся в величии императора. Даже мы с тобой поняли, что произошло на самом деле, поэтому у меня нет никаких сомнений, что император знает правду. Просто сейчас он не может наказать ее.

Линжун посмотрела на меня с недоумением. Она не поняла, что я имела в виду. Но как только я указала на окно, выходящее на юго-запад, она тут же кивнула и сказала:

– Император – сын Неба, но даже он не всесилен.

Я пригладила волосы на висках и, смакуя каждое слово, произнесла:

– Когда заяц убит, охотничьего пса варят в котле [37]. Я жду не дождусь того дня, когда семья Мужун станет бесполезной и с ней наконец-то перестанут считаться.

Линжун взяла ароматную виноградинку и положила в рот. Медленно разжевывая ее, она задумчиво смотрела в мою сторону.

– Ты так стараешься, сестрица, – наконец сказала она.

– Как же не стараться, если на кону мое благополучие и любовь?

Моя подруга рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Но ведь в последние дни император невероятно добр к тебе! – воскликнула она. – Он очень хорошо к тебе относится.

Мне было приятно это слышать. Я сразу вспомнила о том, что сказал Сюаньлин пару дней назад.

В тот вечер он посадил меня к себе на колени и предложил поесть водяные орехи. Мы сидели, прижавшись друг к другу висками, чистили орехи и болтали о пустяках. Это была настоящая семейная идиллия!

Я прижалась губами к его уху и прошептала:

– Сылан, почему вы поверили, что ваша Хуаньхуань невиновна?

Император сосредоточенно очищал очередной орех, но по остающимся на белой мякоти красным пятнам кожуры было понятно, что он не привык этим заниматься.

– Ты же моя Хуаньхуань, а я твой муж. Как я могу тебе